Хроники Реликта. Том II - Василий Головачев

– Сейчас появится. Мы засекали: время пребывания пробника внутри роида не превышает четырех минут.

Словно в ответ на слова ксенолога, из черной грани мертвого чужанина выпрыгнул брошенный ученым камешек и едва не попал в Шадрина. Железовский проследил за его падением, шевельнул бровью:

– Он что же, вылетает с той же скоростью, с какой был запущен?

– Практически с той же. Словно летит в вакууме метров шестьсот, не подчиняясь земному тяготению. Однако некоторые камни не возвращаются, зато вместо них мы ловим слабые вспышки гамма-излучения.

– Любопытно. Как вы это объясняете?

– Идеи есть. – Савич с легким замешательством пошевелил пальцами. – Но они несколько экстравагантны… если не сказать резче. Ксенологи, например, начисто с ними не согласны. Одно пока стало ясно: чужане совсем не то, что мы о них думали.

Железовский хмыкнул:

– Темните вы что-то, уважаемый.

– Ничуть, просто привык опираться на факты или хорошо просчитанный эф-прогноз, прежде чем выносить гипотезу на обсуждение.

– А как вам удалось выключить их маскирующий генератор?

– Он выключился сам, видимо, иссяк источник энергии.

Железовский в задумчивости пошел вокруг чужого сооружения с мертвыми чужанами, остановился перед полоской ползучих растений темно-серого, почти черного цвета, нагнулся и потрогал.

– Это их флора?

– Нет, – ответил Шадрин, забегавший то слева, то справа от комиссара, успевающий следить за обстановкой, говорить по рации сразу с тремя абонентами и перекинуться парой фраз с исследователями «маяка». – Это дремлик марсианский, разве что потерявший свой голубой цвет. А вот это берегень седой, а дальше – шерстонос ядовитый. – Шадрин показал на колючку фиолетового цвета с широкими дырчатыми листьями. – Больше здесь ничего не растет.

Железовский покосился на него заинтересованно, но сказал только одно слово:

– Возвращаемся.

Уже у куттера он вспомнил о Савиче:

– В двадцать три по среднесолнечному жду вас на «Перуне» с материалами. – Ответа комиссар не ждал. – Что ты об этом думаешь? – спросил он спутника, когда они были уже в воздухе.

– Темно, – односложно ответил Шадрин, который ни минуты не мог просидеть спокойно, находя работу для рук, ног и тела. Со стороны казалось, что он нервничает, на самом деле то была врожденная манера поведения, а хладнокровия у грифа безопасности Юры Шадрина хватило бы на троих.

Железовский покосился на него и буркнул в усик рации:

– Группе Дюлы сегодня же перенести чужан в бункер со спецзащитой в Такла-Макан. Императив «модерато».

– Принято, – донесся голос дежурного инка Марсианского центра. – Вам только что пришло сообщение по треку: на трассе Гиппарх – Солнце появилась эскадра чужан.

– Как? – не понял комиссар. – Эскадра? Они что же – идут строем?

– Выражение применил для образности, – поправился инк. – Такое количество чужанских кораблей наблюдается впервые – более десяти тысяч.

– Сколько? ! – переспросил Шадрин, впервые превращаясь в статую: он тоже был включен в постоянную опер-связь.

– Более десяти тысяч, – терпеливо повторил дежурный. – Впечатление такое, будто роиды вылетели приветствовать дорогого гостя – Конструктора.

– По охранной зоне иксоида – «три девятки»! – отреагировал Железовский, увеличивая скорость куттера. – Всему исследовательскому флоту очистить зону до особого распоряжения и следовать колонной в кильватере иксоида на расстоянии в две единицы.

– Начальник погранотряда в зоне иксоида уже дал такую команду.

– Молодец Демин, быстро ориентируется, – сказал Шадрин.

– Председателям СЭКОНа и Совета безопасности прибыть на «Перун» через два часа.

– Принял, – отозвался дежурный.

– Найдите по связи проконсула ВКС Грехова, пусть тоже прибудет на спейсер.

– Принял.

– Кобре-два погранотряда Демину: я буду у него через сорок минут. Без меня ничего не предпринимать.

– Чтоб я сдох! – произнес Шадрин хладнокровно. – Это больше похоже на подготовку к массированной атаке, а не на встречу с хлебом-солью.

Железовский представил тысячи чужанских кораблей, идущих строем, сплетающихся в неповторимый зловещий узор атакующей колонны, и ему показалось, что он слышит крик чужан, крик устрашающий и завораживающий, слагающийся из рычания зверя, пения ангелов и рокота боевых индейских барабанов, способный ужаснуть слабых и предостеречь мудрых, звучащий отовсюду и ниоткуда конкретно, и впервые в жизни комиссару захотелось быть просто зрителем этой феерической картины, а не главным действующим лицом.

«Пора уходить на покой, – подумал он без привычного тоскливого ощущения потери, трезво и спокойно. – Догмат эмоциональной напряженности не проходит даром даже для интрасенсов, а я давно исчерпал свой запас душевного равновесия. И Забава почувствовала это, иначе не осталась бы у меня…»

Железовский подавил поднявшуюся было к глазам волну соленой влаги, подумал с неудовольствием: «Этого еще не хватало! Кличка „роденовский мыслитель“ – еще куда ни шло, но „плачущий мыслитель“ – это уже нонсенс. Хотя никто не знает, что последние годы я держался в службе исключительно благодаря умению выделять ситуации, действительно требующие максимального напряжения и собранности… Вот почему я привязался к Ратибору – он тоже умеет расслабляться и драться до последнего, когда этого требует реальная обстановка. Где же ты застрял, сынок? …»

Чудовищная, невообразимая по масштабам метель мела наискось по центральному полю обзорного виома, и не было ей ни конца ни края! «Снежинки», каждая размером в три километра и больше, имели неповторимый узор, и по их сложным телам катились волны желтого свечения, искажая очертания, превращая их в пульсирующие световые бакены или маяки, предупреждающие всех встречных неведомо о чем.

Конечно, глаз почти сразу узнавал в этих конструкциях ставшие обычными, с нерегулярным рисунком выступов и впадин, асимметричные обводы чужанских кораблей, но на сей раз странная траурная иллюминация заставляла людей снова и снова вглядываться в бесконечную мигающую колонну чужих космолетов, прикидывать их намерения и мощь.

Колонну сопровождали несветящиеся корабли, похожие на древесные комли, грибы-сморчки или трутовики, на морские раковины, но их было мало, по подсчетам наблюдателей – от силы два десятка. На людей, их запросы и попытки контакта чужане не обращали внимания, а через два часа похода – с момента обнаружения – колонна остановилась и стала превращаться в стенку толщиной в один «кирпич» – корабль.

Когда на «Перун» прибыли Боянова и Баренц, стенка, вернее, решетка, была уже выстроена, и располагалась она точно на пути следования иксоида с предполагаемым внутри Конструктором. До подхода иксоида к этому району оставалось не более полутора часов.