Дар - Андрей Терехов

– Что?

– Ну вот эта выставка, хе-хе.

Женщина с трудом набрала воздух.

– Вы слышали о том, что она делала на китобойне?

– Уж простите старика, но не припоминаю.

– Сидела на китовых костях, отмывала их от крови и пела колыбельную.

– О…

– Наверное, за этим и надо. Чтобы даже такой человек, как вы, о ней услышал и сказал: "О! .. " А она бы только посмеялась. Ей только дай пошутить да похихикать.

Голос женщины потеплел, и Стефан задумался, что она подразумевала. Такой же – по возрасту? Воспитанию? Уму?

– Герцогиня уже в курсе? – спросила собеседница.

– Ей отправили официальное письмо, но пока, тасказать, она не удостоила нас честью.

– Родная мать, называется.

– Все мы не без греха. Скажем, у пчел старые матки тоже плохо летают. Сидят среди воска и меда, а… – Стефан шлепнул себя по лбу и чудовищным усилием НЕ повернулся к женщине. – А, к слову, подсвечники! Вот ведь зачем такой милой девушке эти оглобли на плечах, хе-хе?

– Не знаю. Два года я терпела… эти подсвечники, а теперь…

– Да? И как же она спала-то?

– Спала?

– С оглоблями своими.

– Она… не спала. Бессонни…

Голос женщины прервался, и она заскулила – видимо, от боли.

– Пора мне и честь знать, – Стефан поднялся и машинально отвернулся от окна. В последний момент он опомнился, поднял взгляд. – Вы уж тут поправляйтесь, а я… Стефан со стыдом сообразил, как неуместна эта фраза, и затараторил:

– Вот ведь в конце, когда все началось, вы что-то, может, видели?

Женщина молчала. Стефан решил, что она потеряла сознание, и открыл дверь.

– Холод… Темнота… – с трудом проговорила женщина. – И… тихо. Я уже… не кричала… кто-то… читать стихи… из ее книги, а потом… Стало… так тихо…

Стефан уже расслабился, уже вышел разумом в коридор – опередил собственное тело – и потому невольно оглянулся. Он забыл смотреть в окно, на стену или еще куда угодно, кроме больничной койки, и зрение услужливо сфокусировалось на немолодой женщине. Она лежала на больничной койке – так, как лежат тяжелобольные и умирающие, – будто увязала, будто тонула, будто простыни и подушка прорастали сквозь нее. Волосы женщины отслаивались с кожей от черепа, а лицо, руки, шею – все пожирала черная гниль. За время разговора заражение перекинулось на левый глаз, и женщина моргала им, словно ей что-то мешало. Стефан и сам заморгал, ощутив эту несуществующую соринку в своем глазу.

– Больше… ничего… – сказала через силу женщина. – Извините… Я не… не… в себе была…

Стефан медленно кивнул своим мыслям, вышел и прикрыл дверь с табличкой "Палаты для зараженных". В коридоре стояла гнетущая тишина. Ворванки на стенах озаряли бледно-васильковым светом двух санитаров, которые несли тело. На большом пальце трупа качалась, сверкала и брякала медная бирка: "Йонниберг Найбтройц".

Стефан с облегчением снял противогаз и вытер потное лицо. Он вспомнил молодчиков из магистрата: как у них так же сверкала медь на погонах, как чиновники орали и требовали "четкое, ясное" объяснение. Они повторяли и повторяли это, и перебивали друг друга – каркали, будто стая воронят, будто Стефан оглох и отупел на склоне лет. Наверное, молодчики испугались. Наверное, на жироперерабатывающих фабриках и китобойных судах участились рабочие стачки, Наверное, Риберийская республика захватила новую зону китобойного промысла, когда тут, в столице, устроили эту выставку с сотнями жертв. Кто бы не испугался?

Стефан очнулся от мыслей и заметил, что у стены сидит врач. На его переднике блестели потеки черной жидкости.

– Госпдин дознаватель, – доктор улыбнулся. Взгляд у него осоловел, язык заплетался. – Я, если пзволите, насчет вашего задания.

– Задания? .. – не понял Стефан и хитро улыбнулся в ответ. – Какого же такого задания, молодой человек?

– Ну если позволите, вы прсили говорить, когда на телах будут особые приметы. Вот сейчас была змея. Была змея. Клеймо змеи с двумя глвами. Если это поможет установить личность…

Стефан сцепил руки за спиной и покачался с носка на пятку.

– Змея. Зме-я… Да, а скажите-ка, а заразился этой гадостью кто-то новый? Из персонала? На улицах?

Врач покачал головой.

– Только из музея, гсподин Зееман.

– Если так, беда.

Врач в отчаянии махнул рукой.

– Хуже. Сывротка из бычьей крови не помогает, Галицианский бльзам не помогает. Мы только и можем, что давать им душицу, чтобы заглушить боль.