В девяти милях от жилища дьявола - Андрей Терехов

***

Холодало. Сырой ветер без устали разбрасывал мусор, который больше не забирали из контейнеров. Море двигалось тяжело, натужно, будто у него началась одышка, и порой стеклом замирало у берега. Вчерашняя певичка-бутылка пропала, но пьяница еще лежал под лестницей. Его подбородок облюбовала чайка и с нескрываемым любопытством заглядывала мужчине в рот.

Вере сделалось не по себе. Она остановилась и посмотрела внимательнее – человек не двигался, только рубашка и брюки вздувались от ветра. Вера оглянулась, сказала себе "это не мое дело" и поспешила прочь, к магазину.

Двери продуктового оказались закрыты. Вера приставила ладони к витрине и вгляделась в темноту помещения. Смутно виднелись пустые ряды – будто за ночь и утро все окончательно смели. Вера снова дернула ручку.

– Эй!

Она двинула ногой по стеклу.

– Эй! Вы мне, блин, молоко просроченное продали!

Никто не появился, не отреагировал. Тёмный, пустой магазин глядел угрюмо, недобро, и Вера ни с чем зашагала домой. Внутри росли два противоположных чувства: раздражения и страха. На береговую линию она старательно не смотрела, но у лестницы не выдержала – мужчина по-прежнему, деревянной колодой, валялся на песке.

Вера поискала взглядом прохожих и, нервничая все больше, спустилась с волноотбойной стены. Под ногами захрустел песок, она приблизилась к пьяному, который оказался долговязым мужчиной лет сорока. Рыжие волосы на висках уже тронула морозцем седина, одет незнакомец был крайне опрятно, будто английский денди. Вера тихо позвала:

– Эй, из нирваны? !

Рот незнакомца полузевал-полуулыбался. Одна рука вытянулась вдоль тела, другая уперлась в песок, точно мужчина вставал. Серые глаза, мутные и впалые, не шевелились. По спине Веры пробежал холодок, она брезгливо поискала пульс на ледяном, одеревенелом запястье. Безуспешно. Попробовала найти яремную вену, но биение не чувствовалось. Вера взмокла.

– Да чтоб тебя. Блин. Блин.

Для проверки Вера постаралась нащупать пульс у себя, но ничего не получалось, накатывал дикий страх. Наверху по набережной шла пара с огромными тюками, и Вера позвала, сбиваясь:

– П-послушайте? Вы не… Тут, кажется, человек умер, я не могу найти пульс.

Мужчина приостановился, но спутница дернула его за рукав, и оба скрылись за интернатом.

Вера посмотрела в отчаянии на труп, собралась с мыслями и достала сотовый. Куда звонить? Она ткнула "1", "0", "3", "вызов", и гундосый женский голос сообщил:

– В связи с чрезвычайной ситуацией все звонки переводятся на колл-центр Северо-Стрелецкого штаба эвакуации.

Прозвучал гудок. Щелкнуло и зашипело.

– Вы позвонили в единый колл-центр Северо-Стрелецкого штаба эвакуации, – сообщил другой голос, более молодой и теплый. – Нажмите на клавиатуре в режиме тонального набора цифру «1», если у вас есть вопросы о дате и времени отбытия. Нажмите «2», если вам требуется оказание скорой медицинской помощи. Нажмите «3», если потерялся кто-то из ваших близких. Нажмите «4», чтобы вас соединили с оператором.

Вера после некоторых сомнений ткнула «2».

– В настоящее время все операторы заняты. Оставайтесь на линии. Вы… 41 в очереди. Ориентировочное время ожидания составит… 23 минуты.

Заиграла классическая музыка. Вера осознала, что в эту самую минуту сорок человек звонит в скорую помощь и почувствовала холодок страха. Казалось, что-то темное, зловещее надвигается извне, но Вера не стала ждать – упрямо сбросила вызов и снова набрала номер службы спасения. На этот раз в ход пошла цифра «1».

Потянулись гудки.

– Йоу, Евгений, – раздалось неожиданно в трубке. – Че по чем? Год рождения и фамилия.

– Я… – Вера растерялась и на всякий случай проверила номер.

– Аллоэ? – снова подал голос «Евгений».

– Я в скорую звонила, да-да. Я не о себе, тут человек, ну, умер. Я пульс не…

– А погромче?

– Человек умер!

– Прикрой микрофон от ветра.

– Умер! Дух испустил!

– Че испустил?

Вера не выдержала:

– Окочурился! Скапустился! Отдал Богу душу. Сыграл в ящик. Отправился в тридесятое царство. Врезал дуба. Приказал дол…

В трубке тяжело вздохнули и сказали "Ох еперный".

– Так что?

– Год, цыпа…

Она глубоко вдохнула и не ответила на "цыпу".

– Я не знаю, какого он года. Лет сорок. Пятьдесят. Не знаю.

– Твой год, цыпа.

– Ка… Какое это имеет отношение? На Северном пляже у волноотбойной стены лежит мужчина, просто заберите его и, – Вера замялась, – ну, сделайте, что-нибудь, да-да.

– А теперь могу я услышать год твоего рождения?

– Восемьдесят седьмой, блин, Воронцова!

Вера сердито посмотрела на телефон.

– Воронцова Вера Павловна, – из динамика послышалось клавиатурное крещендо, – есть. Уезжаешь на пароме, 5-го в 17: 30, 3 причал, не проспи, цыпа. При посадке на паром при себе иметь доку…

– Бла-бла-бла. Вы заберете жмурика?

Некоторое время в трубке царило молчание.

– Это твоя родня испустила… ммм, умерла?

– Нет, какой-то мужик. Вчера он танцевал, – не к месту добавила Вера.

– Тогда оставь.

Она растерялась и спросила едва слышно:

– Что? Господи, вы его заберете?

– Цыпа, ты новости смотрела?

– Это что, социологический опрос? ! Где вас так разговаривать учили вообще?

Евгений немного помолчал.

– Волонтеров не учат, – сухо и раздраженно сказал он. – Они сами вызываются и делают так, чтобы учёные цыпочки не попали в беду. Уж извини, если говорю не так, как тебе нравится, но по-другому не умею.

Вера смутилась.

– 5-го в 17: 30, – повторил Евгений. – Третий причал. Паспорт, полис.

– Да отстаньте вы со своим…

Но Евгений уже отключился, и звучали гудки.

Вера в раздражении уставилась на сотовый, на мертвеца. До чего же опрятно выглядел мужчина: белая рубашка, красно-синий галстук, коричневые брюки, туфли, носки. В стороне грязным сугробом лежали вязаный свитер и пиджак – того же кофейно-клетчатого окраса. Одежда мужчине удивительно шла, будто ее шили на заказ.

Вера не понимала, что случилось с веселым незнакомцем. Приступ? Инсульт? Слишком много выпил?

Впрочем, какая разница.

– Мои глубочайшие извинения, – Вера показала левой рукой на правую. – Ну не мне же, в самом деле…