Песнь призраков и руин - Розанна А. Браун

Он не сомневался в том, что они говорили. И вот выяснилось: они ошибались.

Мысль об этом полностью захватила Малика, вытеснив все остальные, и не пожелала рассеяться даже тогда, когда исчезли Идировы тени и рядом не осталось никого – ни ньени, ни Идира, ни представителей темного народца, ничего, кроме пустых глазниц масок, взиравших на него и сестру со стен. Юноша с трудом подавил приступ истерического смеха – естественно, когда же этому темному народцу и оставить его наконец в покое и одиночестве, как не после предъявления доказательств: все детство Малика было окутано ложью?

– Он забрал ее. Просто взял и… забрал, – произнесла Лейла так, словно от повтора этих слов их тяжеловесная ясность может улетучиться.

Только что Малик держал Надю на руках, и вот существо – точнее, Идир – отняло ее, похитило, словно не существовало девочки, которую брат с младенчества укачивал на ночь, которую учил ходить. Словно это была кукла: хочешь – подобрал, хочешь – выбросил.

– Этого не может… Нет! – Лейла сорвала со стены ближайшую маску и заглянула под нее. Затем еще одну и еще. Она лихорадочно водила пальцами по каждой трещинке, по каждому выступу, она даже встала на четвереньки, чтобы посмотреть в просветы между половицами. – Может, где-то есть лаз? Потайная дверь? Хоть что-то… я не знаю… рычаг какой-нибудь? Люди не растворяются просто так в воздухе!

Будь Малик сейчас в состоянии сплетать из слов осмысленные фразы, он напомнил бы сестре, что речь идет не о людях. У людей не бывает домашних животных размером с дом. Люди не управляют тенями, как марионетками. Тут у Малика по спине пробежала волна дрожи – он ведь не называл обосуме своего имени, а тот и так знал… Как давно этот дух наблюдает за ним? Что ему еще известно?

Пока Лейла продолжала свои лихорадочные бесцельные поиски, ее брат тихонько подкрался к Геге, поднял и бережно прижал игрушку к груди. Надя и шагу без нее не ступала. Играла ли девочка, ела или даже спала – козочка всегда уютно лежала, свернувшись калачиком, у нее на руках или в крайнем случае была заткнута спереди под одежду. Он должен вернуть потерянную подружку сестренке, а то она сегодня не заснет.

Тут слезы наконец хлынули из его глаз. В отсутствие заветного ремешка от дорожной сумки Малик вцепился в край уже давно изодранной рубахи и затрясся всем телом. Не в силах издать ни звука, он лишь тяжело дышал. С последней скудной трапезы прошло уже несколько дней, в желудке давно не оставалось ничего, даже желчи.

Это его, только его вина. Если бы он не отозвался на призыв женщины-гриота. Если бы не кинулся помогать тому мальчугану. Если бы послушал совета, многократно повторенного всеми: не поднимать глаз, не открывать рта. Он, Малик, должен сейчас томиться в плену у Идира, а не Надя. Не зная, к кому обратиться, он мысленно возносил молитвы Аданко, Великой Матери, всем божествам, когда-либо жившим и еще не рожденным: защитите, пощадите маленькую сестру… Если для этого нужно пожертвовать жизнью, он готов отдать ее тысячу раз.

Но боги, если и слышали его, не отвечали.

А в голове Малика роились вопросы. Если темный народец существует, значит, и боги тоже? Идир явно когда-то имел дело с Баией Алахари – так что он такого сотворил, что она на тысячу лет выгнала его из мира? Если обосуме хочет отомстить всему ее роду, почему ему приспичило расправиться именно с принцессой Кариной, без султанши в придачу?

И наконец, почему Идир решил, что из многих миллионов жителей Сонанде именно он, Малик, способен умертвить принцессу?

Что, он и вправду способен на такое?

Малик ломал над всем этим голову, пока она не закружилась, и внезапно почувствовал, как метка, придя в движение, переместилась с его груди на левое предплечье. Ощущение было такое, словно по коже течет горячее масло, и от этого на него накатила волна омерзения. Он со всей ясностью и отчетливостью представил себе, как проклятая отметина пожирает все его естество адским огнем – стоит только заикнуться о том, что познано им этой ночью.

Как там еще говорил Идир? «Призови на помощь Призрачный Клинок, и он сделает свое дело…» Ничего подобного Малик никогда не слышал и не понимал, как призрачный клинок может сделать свое дело. Правая рука парня инстинктивно дернулась, чтобы стряхнуть, стереть инфернальное пятно с кожи, но нащупала лишь Геге. Нет, нельзя. Пусть этот знак – жуткое инородное образование на его теле, нельзя даже думать о том, чтобы сейчас как-то повредить его. Ведь в нем – ключ к убийству принцессы.

И все же под спудом ужаса, смертельной усталости и отвращения он чувствовал в себе дыхание какой-то особой силы, для которой у него не было имени и описания. Пожалуй, той самой, что недавно повлекла его за собой на призыв ньени и заставила дать Клятву на Крови Идиру.

Сила волшебства. Магии. Именно так дух назвал это вечное смутное беспокойство внутри Малика. Осознание этой простой истины разлилось по всему организму Малика, снимая все сомнения и заполняя даже те лакуны, о существовании которых он не подозревал.

Он никогда не был «болен». Никогда не был «не в себе». Он был прав.

Голова кружилась, в горле горело. Малик поднял голову и только теперь увидел, что Лейла стоит перед ним.

– Нам надо… – Ее голос дрогнул, она закрыла глаза и глубоко вдохнула. – Надо выбираться отсюда. Кто знает, что тут еще может случиться.

– А если Надя придет нас искать? – В самом деле, если сестренке каким-то чудом удастся улизнуть от Идира или если обосуме вдруг передумает и отпустит ее, то правильнее всего ждать именно здесь, верно? ..

– Ты сам понимаешь, что не придет. Мы оба это понимаем.

Лейла протянула Малику руку, но он отпрянул. Они как будто опять вернулись в раннее детство, когда то и дело ругались и даже дрались – просто так, без всякой причины, от избытка энергии. Сейчас причина была: брат не мог понять, как старшая сестра может спокойно о таком говорить. Как может быть такой бессердечной. Она способна в любой момент отбрасывать всякие эмоции и мыслить хладнокровно, но он другой.