Мегаморф, или Возвращение Реликта - Василий Головачев

Глубина протаявшего тоннеля, как оказалось, достигала трёх километров.

Отряд выбрался в небольшой зальчик с готическим сводом и остановился перед многожильной, перепончатой стеной, из которой торчала какая-то выпуклость серебристого цвета, напоминающая крышку металлического бака. Но это был не бак. Ясен первым догадался, не считая отца, что за объект прячется в толще стен пещерки.

– Когг? !

Влад подъехал к выпуклости вплотную, наклонился, постучал по ней пальцем.

Раздался тонкий стеклянно-хрупкий звук.

Ясен спрыгнул с коня, подошёл ближе, разглядывая жадно нос аппарата, целиком увязшего в сплетениях «кораллов».

– Не может быть!

– Почему не может? – возразил Велич-старший. – На Орилоух, когда он был ещё планетарным объектом, садились сотни земных аппаратов, к нему направлялись десятки научных экспедиций, так что ничего удивительного нет. Нас привели к одному из оставшихся на нём катеров.

– Привели?

– А ты не понял?

– Кто привёл?

– Орилоун.

Ясен невольно оглянулся, обвёл глазами пещеру.

– Орилоун? ! Живой? !

– Ну, может быть, не сам орилоун, а его топос, сработавший на… – Влад замолчал, прислушиваясь к чему-то.

– Топос? – Ясен озадаченно пошевелил пальцами. – Ты имеешь в виду…

– Орилоуны, как и предки их, чужане, имели своеобразную оболочку, часть многомерного пространства с переменной вариабельной топологией.

– Скафандры, да? Я вспомнил, учитель рассказывал об этом.

– Вот нам и открылся топос какого-то орилоуна.

– Ты сказал, что он отреагировал на… на что?

– Не на что, а на кого.

– На кого же?

– На меня, – серьёзно ответил Влад. – Я дважды посещал Орилоух. Хотя, может быть, и на тебя.

– Почему? – не поверил Ясен.

– Потом поговорим. Давай-ка попробуем вскрыть эту старую скорлупу.

Ясен ещё раз окинул взором пещеру, в толще мохнатых многожильных стен которой разгорались и гасли паутинки света.

– Разве он нам не поможет?

– Кто?

– Орилоун.

– Никого живого здесь нет, кроме нас. Топос отреагировал на наше появление, помня какое-то давнее завещание орилоунов, но больше ждать от него нечего. – Влад спрыгнул с коня. – Привал!

Дружинники начали спешиваться.

Где он? !

Кадас был не стар, но держался степенно, говорил медленно, с паузами, обстоятельно перечисляя меры, которые он предлагал для решения проблемы занятости среди молодых дебрян.

Дивий слушал держателя Веры и думал о своём, изредка вставляя в речь кадаса одно-два слова. Проблема занятости подрастающего поколения дебрян его волновала не меньше, но существовали и другие заботы, как внешние, так и внутренние, требующие внимания и больших общественных усилий.

Образование, к примеру. Единый общинный экзамен себя не оправдывал, поскольку начисто лишал соискателя творческого огня, надо было искать другие решения по проверке знаний учеников гимнасий и универов.

Проблема возрождения древлеверской славянской культуры, поколебленной напластованиями чужих этических законов и идеологий, вторгающихся в жизнь общины со стороны.

Проблема коррекции средств массовой информации, не способствующих появлению тяги к знаниям у тех же молодых дебрян.

Проблема защиты внешних границ общины от набегов афганоидов, создавших по соседству зону насилия и экстремизма, посылающих военные отряды нападать на граничные поселения дебрян.

Проблема торговли с Синайской общиной. Синайцы по-прежнему продавали дебрянам некачественные, а то и вредные для здоровья товары.

Куча других важных проблем.

И поход старосты к Гее-Горе, направленный на восстановление былых человеческих связей. Плюс – «шатание» континуума, проявлявшееся в разгерметизации знаний и древних артефактов, нейтрализовать которое мог только мощный волевой Оператор. На его роль патриархи поставили сына Предтечи, то есть сына Влада Велича – Ясена. Который ещё не знает и даже не догадывается, кто он есть и в чём его предназначение.

Дивий вздохнул. Даже он не ведал, сможет ли сын Предтечи подняться столь высоко, чтобы раз и навсегда изгнать Игру из родной Метагалактики. Которая, кстати, изменилась до неузнаваемости. А существовал ли способ обратного перехода из «плоской подвселенной» в четырёхмерный объёмный континуум с галактиками и звёздами, было неизвестно.

– Вот я и решил привлечь молодёжь к делам общины через утренние моления, – закончил кадас.

– Молодёжь надо привлекать масштабом работ, интересом и целью, – проворчал Дивий, высказывая своё мнение, но заметил удивление в глазах собеседника и вернулся к теме разговора. – Ты прав и не прав, Осокорь, Вера неотделима от нас, но Вера не в слепое божье благоподчинение, а в лучшие времена, которые приближает не только молитва, но и мечта, и дела наши.

– Ты хочешь сказать, что лучше не следует…

Дивий почувствовал нарастающую тревогу, по спине протёк холодок. Он поднял руку, останавливая кадаса.

Что-то тёмное возникло на границах столицы общины, покатилось к Кремлю, вызывая в душе страх и смуту.

– Роман, – позвал волхв.

В горницу, – беседовали не в каабе, а в тереме общинной Управы на территории Кремля, – вошёл белобрысый помощник Дивия.

– Роман, посмотри-ка с пожарной башни на левек, да побыстрей.

Помощник кивнул и исчез, не задавая лишних вопросов. Он привык, что старейшина дебрянского Собрания не бросает слов на ветер.

– Учуял что? – догадался Осокорь, огладив бороду заскорузлой рукой.

– Надо собрать тысяцких, чтоб усилили охрану рубежей общины со стороны афганоидов. Друзей у нас окрест нету, кроме разве что белорусов, есть только временные партнёры, как ты знаешь, готовые предать в любой момент.

Лицо кадаса омрачилось.

– Злопанство в моду входит, их воитель памятники прежним предателям ставит. Испокон веков соседи волками смотрели на наши земли и на нас. Где те волки? А завистники остались.

В горницу ворвался запыхавшийся Роман.

– Беда, радетель! Вои передают, к Брянице чёрный дьявол направляется!

Кадас вскочил.

Дивий тоже поднялся, подумав, что его внутренний сторож не обманулся.

– Тревога центральной гридне! Общий сбор рати! Полководца ко мне!

Роман убежал.

– Пошли, – бросил Дивий, широкими шагами направляясь к двери.

– Чёрный? – усомнился было Кадас, спеша за ним. – Так далеко от своих земель?

– Жизнь меняется, друг мой, надо быть готовыми ко всему.