Избавитель - Василий Головачев

– Не велено, – густым басом проговорило существо.

– Исполняй, а то заколдую!

– Спробуй, коли духу хватит, – хихикнул заросший волосами пузан. – Цепняков спущу!

Вуккуб покосился на спутников, достал из-под полы своей меховой куртки посох с изогнутой, похожей на волчью лапу ручкой, направил острие посоха на избу.

– О-ба-ннах!

С острия посоха сорвалась неяркая голубая искра… и ушла в землю в десяти шагах.

– Ёра, а сполагоря схизнешь [7 - Ёра – лихой человек, удалец; сполагоря – легко, просто; хизнуть – становиться слабым, больным (старорус. ). ], – снова захихикало существо.

– Давай я дорожку проложу, – предложил вдруг Будимир.

Раздосадованный неудачей Вуккуб хотел выругаться, но посмотрел на мальчика и махнул рукой с мрачным оскалом:

– Попытайся, если сил хватит. Тааль, к сожалению, была права: старею я.

Будимир вышел вперед, закрыл глаза, повертел головой в разные стороны, застыл. Волосы его, и без того светлые, стали вдруг почти прозрачными, заискрились. Мальчик открыл глаза, вытянул вперед правую руку, с пальцев стекли на землю тоненькие струйки розового свечения, побежали в траву как живые. И случилось чудо: трава внезапно легла полосой, словно придавленная асфальтовым катком, образовав ровную дорожку метровой ширины до стоявшей на дымных «ногах» избушки Вуккубовой родственницы.

Лохматый пузан, которого Вуккуб назвал Резей, завизжал от испуга, запрыгал на доске, как мячик, и нырнул в дверь избы. Там заголосили на три голоса, послышался шум, звон, стук, изба шатнулась, и тут же на доску вылезла седая крючконосая женщина в тулупе, с темным морщинистым лицом, на котором светились прозрачные желтые глаза.

– Кого это еще несет в такую рань? – проворчала она неожиданным басом. – Вы зачем моих детушек пужаете, оглоеды?

– Привет, Домна, – сказал Вуккуб, направляясь по дорожке к избе. – Али не узнаешь?

Старуха козырьком приставила ко лбу ладонь.

– Никак родич пожаловал, Хорба сынок. Неужто вспомнил?

– Помощь твоя нужна, Домна, вот я и пожаловал.

– Разве ты сам не в состоянии добиться всего, чего хочешь? Али обессилел?

– Не мне нужна помощь, вот им. – Вуккуб махнул рукой на спутников, оставшихся на опушке леса. – Отправь их в Шаданакар.

Старуха присвистнула.

– С чего это ты взял, что я связана с Шаданакаром? – Она перешла на хаббардианский язык. – Вуаррах бе ккириус дод нах? Урр ма тиб?

Лингвер в ухе Ростислава перевел:

– С каких расчетов ты решил помочь людям? Кто они тебе?

– Это мои друзья, – ответил Вуккуб по-русски. – Они помогли мне когда-то, я хочу отплатить тем же.

– Мир перевернулся, – усмехнулась старуха. – Уж если хаббардианцы начали помогать землянам, жди беды.

– Абсолютно верно. Беда стучится в наши дома, и тебе не отсидеться в хате с краю. ОН зашевелился.

Глаза старухи сверкнули.

– ОН? Не брешешь?

Такэда вдруг тронул Сухова за локоть, показал ему эрцхаор. Внутри черного камешка мигала алая пятиконечная звезда.

– Кто-то нас догоняет!

Плечи Будимира под рукой Ростислава вздрогнули, мальчик поднял голову, прошептал:

– Сюда идут… злые… со всех сторон…

– Вук, быстрее! – сказал Сухов, вынимая из кармана пистолет. – Похоже, нас достали.

Встрепенулась и баба Домна, приставила к уху ладонь.

– Что за чудеса? Откуда их столько? Не ты ли их навел, паразит?

– Может, и я, – буркнул Вуккуб, озираясь. – Было у меня подозрение, что я под наблюдением… Так поможешь или нет? Этому отроку обязательно надо попасть на «лестницу».

– Чей отрок-то?

– Сын Седьмого, слышала небось?

– То-то я чую – силой пахнет! Уж не Избавителя искать собираетесь?

– Прикуси язык, старая, нас подслушать могут!

– Тут мои владения, непроглядом заколдованы, никто ничего не увидит и не услышит.

Где-то недалеко в лесу раздался приглушенный вопль.

Старуха усмехнулась.

– Во, слышал? Капканчики мои зубастенькие работают. Ладно, помогу я тебе, Вуккуб, вернее, не тебе – ты у меня из доверия вышел, а этому отроку. Глаза у него хорошие, чистые. Проходите в хату, гости нежданные, да поторопитесь, пока не появились ваши недруги. Много их, и все в таких же костюмах, что и на вас.

– Какой-то спецназ! – сквозь зубы проговорил Такэда.

– Программа контроля может вселяться в любого человека, а охотничья выбирает профессионалов, – угрюмо пояснил Вуккуб.

Ростислав направился к дому, держа за руку вздрагивающего в нервном ознобе Будимира.

Из-за спины бабы Домны вылез ее страхолюдный сынок, что-то жалобно залопотал. Старуха шлепнула его по голове:

– Курри дабха ун раругги!

Волосатый пузан опрометью кинулся в избу.

– Быстрее, защитник! – оглянулся Вуккуб; у него светились кончики ушей и встали дыбом волосы.

– Давай, маленький, подсоблю, – нагнулась баба Домна, протягивая руку.

Но Ростислав сначала влез на доску сам, потом втащил Будимира, оглянулся. Сухов и Такэда пятились к избе, направив стволы пистолетов на лесные заросли, а из леса доносился треск валежника, человеческие голоса и частые вскрики. Колдовские «мины» бабы Домны продолжали делать свое дело, заставляя неведомых преследователей двигаться осторожнее и медленнее.

– Уходите, мы прикроем вас, – бросил Вуккуб. – Не попадите в Суфэтх – не выберетесь.

– Что такое Суфэтх? – мрачно осведомился Ростислав. – Хаос, что ли?

– Вам же должны были дать всю информацию. Суфэтх действительно олицетворяет собой Хаос, но с другой стороны, это «кладбище» Шаданакара, его «сгоревшая» плоть, способная поглотить любой материальный объект. Будьте внимательнее при выходе из кокона темпорала.

– Как узнать, что это Суфэтх?

– Этот юноша должен почувствовать. Прощайте!

Ростислав оглянулся на спутников, вдруг открывших стрельбу. Пригнулся, доставая пистолет и прикрывая телом Будимира. Из леса замелькали вспышки выстрелов, пули с чавкающими звуками начали влипать в стены избы.

– Уходите! – крикнул Сухов-старший. – Мы вас нагоним!

Одна из пуль вжикнула над ухом застывшей бабы Домны, та отшатнулась, подняла руку над головой, стала черной и страшной!

– У-у, басурманы, нет от вас покоя! Ка-ба-ннах!

Из-под избы ширкнуло прозрачное пламя, превратилось в густые струи дыма, прострелившие поляну насквозь, вонзились в лесную чащу. Послышались крики, стоны, гулкий треск, стрельба на время прекратилась.