Черный человек - Василий Головачев

– Наверняка, – согласился координатор.

– Ничего, мы тоже не лыком шиты, прорвемся. Идем к Маату в режиме «инкогнито», на подходе ищем трассы и коридоры входа маатанских космотранспортов, засекаем всю их космотехнику и вычисляем, какая из нее предположительно принадлежит нашей разведке. Только после этого формируем из тебя «проникатель» – программа трансформации записана в моей памяти – и ползем к Маату как свои. Работу будем продолжать независимо от того, в сознании я или нет. Понял?

– Так точно, – ответил координатор по имени Скиф, имя было ему дано по названию спейсера. Он уже не был инком, самостоятельным киб-интеллектом, после того, как Шаламов оглушил его, подав на вход запороговую шумовую задачу, и переориентировал блоки этического контроля. В настоящее время Скиф наполовину представлял собой маатанский компьютер, позаимствовав многое из того, что знал Шаламов.

Через несколько часов по внутреннему времени, ушедших на ввод и корректировку маршрута, спейсер в режиме «суперструны» преодолел гигантское расстояние в тридцать семь парсеков и вышел к гравитационным границам звездной системы Маата. Звезда, давшая жизнь собственно Маату – второй планете системы, была класса FO, имела в свите еще четыре планеты размером с Юпитер и пылевой пояс. На Земле ее знали как сто вторую Щита и называли Угрюмой.

Чувствительность техники наблюдения спейсера была так велика, что Шаламов, включенный в контур управления координатора, мог контролировать даже перемещение летательных аппаратов в атмосфере Маата, хотя расстояние между кораблем и планетой превышало триста миллиардов километров. Работая с координатором в рапид-режиме, позволяющем человеку вести расчеты со скоростью позитронного вычисления, Шаламов выполнил первую часть задачи по обнаружению крупнотоннажного космического транспорта в системе и принялся за вторую – выявление земных разведкораблей, способных маскироваться под любое движущееся тело.

Работал он с удовольствием и чувствовал себя вполне сносно, загнав эмоции глубоко в недра психики, хотя образ Купавы нет-нет да и пробивался наверх, к центрам зрительной памяти. Однако неясные эти картины – то лицо Купавы, то ее фигура, то отдельно глаза, губы, волосы – не отвлекали пилота от главного дела и не злили, только заставляли работать быстрей. Он знал, что вернется за ней и заберет с собой. Но сначала надо было достичь поставленной цели.

Аномалий в движении маатанских внутрисистемных аппаратов они со Скифом не нашли, зато с ходу определили координаты базовой станции «Эдип-2», принадлежащей земной Комиссии по контактам, и отметили два тела, круживших над Маатом по хитрым траекториям. Кроме того, приборы выявили несколько концентраций масс, не привязанных ни к одному визуально наблюдаемому объекту, и Шаламов отнес их в разряд потенциальных наблюдателей, работающих в системе, как и он со Скифом, в режиме «инкогнито».

Затем пришла очередь определения коридоров выхода к Маату возвращающихся из дальних рейсов космолетов-проникателей. Просидев сутки в кресле шкипера, отвлекаясь только на завтраки – человеческое тело просило человеческой пищи и привычных процедур, – Шаламов справился и с этой задачей, после чего наступило время действий. Проложив трассу «струны» корабля мимо обнаруженных объектов, способных помешать осуществлению задуманного с точностью, недоступной ювелирам, пилот взял управление «Скифом» на себя.

Корабль, превращенный в маатанский «проникатель» – с виду, конечно, – вышел к Маату безошибочно, но обмануть земных наблюдателей не смог. Правда, это и не требовалось, Шаламову важно было не вспугнуть самих маатан.

– Нас засекли, – предупредил Скиф.

– Сам вижу. Делай свое дело.

– Принимаю кодовый вызов.

– Слышу.

– Похоже, нас пытаются перехватить. Не понимаю смысла игры.

– Отставить вопросы, это не игра. Вход в атмосферу аварийный, не забудь смену режима. Район финиша определяю я.

– Принял. Хочу напомнить: на выходе из атмосферы нас будут ждать… если только не приготовили встречу внизу, на дне. Внезапность – пропуск только для входа.

– Есть другая поговорка: сила – пропуск для входа, ум – для выхода. Разговорам конец. Начали!

«Скиф» прыгнул…

Глава 2

Две недели Мальгин маялся на борту спейсера «Стратег», дежурившего в системе Маата, и вместе с другими вахтенными отрабатывал императив «черный поиск», представленный специалистами-ксенопсихологами Института внеземных культур и аналитиками погранслужбы из отдела проблем контакта. Но Шаламов как в воду канул, исчез, растворился в глубоком мраке космоса, не появившись ни в Горловине, ни у планет Орилоуха, а искать его прямым зондажом было бессмысленно.

В первый же день на спейсер прибыл Ромашин, вызвал Мальгина из отсека отдыха в зал десанта. По его лицу ничего нельзя было прочитать, однако Мальгин, внутренне сжавшись, приготовился к самому худшему, подумав при этом, что не достиг предела, когда о худшем думать уже не хочется. С Ромашиным сидел озабоченный и хмурый Таланов. Клим взглядом спросил у директора института, что случилось.

– Мы ошибались в оценке состояния Шаламова, – ответил Таланов, нервно сцепляя и расцепляя на груди пальцы.

Мальгин невольно перевел взгляд на Ромашина, застывшего в неподвижной позе, но не терявшего присутствия духа ни при каких обстоятельствах и привыкшего спрашивать с себя не меньше, чем с других.

– Не может быть!

– Это стало известно час назад, после прогонки ситуации на Европейском эм-синхро. [35 - Таланов имеет в виду компьютерную систему медицинских институтов и клиник, работающую по заданной проблеме в режиме синхронизации банков данных. ] Когда Шаламов находился в бессознательном состоянии, процессы обмена у него шли параллельно маатанским. То есть в эти периоды он, по сути, был маатанином, сердце и другие органы ему не требовались… а мы «спасали» его от комы! Поддерживали сердечную деятельность и работу легких! .. Но непосредственно перед выходом из камеры он… перестал излучать.

Мальгин не понял, продолжая в недоумении смотреть на Таланова. Тот снова сложил руки на груди, покосился на Ромашина.

– Человеческое тело, как тебе известно, излучает тепло, а мозг – электромагнитные волны, так вот Шаламов перестал излучать и то и другое.

– Как маатане! – хрипло сказал Мальгин, вспомнив.

– Вот именно, Клим, как «черные люди». И больше всего я боюсь, что Даниил не знает обо всех своих специфических способностях, как и о расщеплении личности.

Ромашин впервые пошевельнулся.

– А я боюсь, что вы не совсем понимаете, к чему может привести «двойное дно» души вашего пациента. Он уже не в состоянии контролировать свои поступки, не будучи человеком, то есть в периоды, когда в нем властвует маатанин.