Чистилище для невинных - Карин Жибель

– Ты нашел веревку? Или парочку хорошеньких наручников?

– Не угадала, милашка. Всего лишь большой рулон скотча. Лучше не придумаешь.

– Так хочется полюбоваться твоим творением! – поднимаясь, проговорила молодая женщина.

Рафаэль преградил ей дорогу:

– Лучше тебе оставаться здесь. Нам следует как можно реже выходить из дома. Нас может заметить какой-нибудь случайный прохожий. Но если тебе скучно, приготовь обед: это было бы очень мило с твоей стороны.

– Но послушай… С чего это вы, парни, приняли меня за прислугу? Почему бы тебе не сходить за той бесноватой, которая искромсала твою руку? Пусть хоть на что-нибудь сгодится!

– Я всего лишь прошу тебя об услуге. Но ты вольна отказать мне.

Она вздохнула:

– Ты прекрасно знаешь, что я ни в чем не могу отказать тебе, красавчик… Ты так сексуально раздаешь приказания!

Фред бросил на нее угрожающий взгляд.

Что до Рафаэля – тот улыбался со свойственным ему видом балованного ребенка. Однако ему было известно, что она не только дерзкая и вызывающая.

Прежде всего она ненадежная. Даже опасная.

Иначе не была бы с ними.

16: 30

Вопреки стараниям солнца воздух оставался прохладным. Открыв дверь, Рафаэль ощутил легкий озноб. Он напряженно вглядывался в окрестности и не видел ничего, кроме какого-то нереально безмятежного пейзажа.

Прежде чем торопливым шагом направиться к прилегающим к дому строениям, он поднял воротник кожаной куртки. Странно, но прежде всего он зачем-то попытался открыть прилепившийся к ферме домик, в котором еще не побывал. Но наткнулся на запертый замок.

Тогда он двинулся к амбару. Только что он позволил себе несколько часов сна в настоящей постели. Слегка усмирил усталость, терзающую его тело и нейроны.

Он толкнул ветхую дверь конюшни и остановился на пороге: Сандра лежит на боку, ее запястья связаны за спиной, щиколотки примотаны скотчем. Кусок скотча приклеен на рот. Он надолго замер в дверях, глядя на нее.

Наконец Рафаэль приблизился и встал на колени совсем рядом с ней. Он видел, что она дрожит – без всякого сомнения, от холода. Она слегка повернула голову, их взгляды встретились; ее глаза наполнились яростью.

Ей не было страшно. Пока. Разве что она вообще ничего не боится…

Самое время проверить.

Он подхватил ее под мышки, посадил спиной к стене и грубым движением сорвал с ее губ скотч. Медленно – так больнее.

Сандра по-прежнему с молчаливым вызовом смотрела на него. Она была убеждена, что он сейчас заговорит, станет изрыгать новые угрозы, поучать. Если не будешь умницей…

Что-нибудь вроде этого.

Но нет, он молчал. И как-то странно смотрел на нее. По-новому.

Как будто входил во вкус.

Вызов в глазах Сандры постепенно уступал место тревоге.

Это длилось долгие несколько секунд, а может, многие минуты. В гнетущей тишине, прерываемой лишь жалобами проникающего в ветхое строение ветра.

Неожиданно Рафаэль поднес руку к ее лицу; она оцепенела. Однако он всего лишь прикоснулся к синяку на ее левой скуле – следу полученных несколько часов назад пощечин.

– Болит?

Горло Сандры сжималось еще сильнее. В его голосе не было никакого сострадания. Никакого сожаления.

Скорей, надежда.

– А может стать еще больнее, – прошептал Рафаэль. – Гораздо больнее.

Его ладонь скользнула к ее горлу, потом к плечу и затылку. Он властно притянул ее к себе, так что между их лицами осталось всего несколько миллиметров.

– Я тебе не солгала! – испуганно твердила Сандра.

Он приблизил свои губы к ее шее, чтобы прикоснуться и почувствовать ее кожу.

– Она мне угрожала, поэтому я… я сказала ей, что нужна вам, чтобы лечить твоего брата… А… а она ответила: «Да пусть подыхает, мне все равно. Зато тогда моя доля станет гораздо больше»!

Сандра ощущала, как он все сильнее сжимает ее затылок, чувствовала прикосновение его кожи к своей. Все ее мысли будто свело судорогой.

– Именно так она и сказала, ты должен мне верить…

Сандре казалось, что он ее не слушает. Что он пришел не для того, чтобы разговаривать.

Когда он другой рукой обхватил ее талию для насильственного объятия, Сандра не сделала ни малейшего движения. Во всяком случае, сознательного. Потому что она не могла контролировать дрожь, сотрясающую ее тело. Только вот дрожала она теперь не от холода. Эти губы, что едва касались ее шеи, эти руки, которые она ощущала даже сквозь одежду, чудовищно обжигали ее, действовали словно электрический разряд.

Да, это было гораздо больнее. Чем любой удар.

И она это знала.

В конце концов он отпустил ее, но она инстинктивно понимала, что это еще не конец.

Рафаэль выудил из кармана выкидной нож, перерезал скотч, стягивающий щиколотки пленницы. На мгновение задержал взгляд на лезвии, словно размышляя о другом его применении.

Другом предназначении.

Сандра даже не пыталась отстраниться от него. Невероятная покорность для той, которая нынче ночью едва не попыталась убить его ножом. Каждому свой черед…

Но это не капитуляция, пока нет. Просто страх, мощный, панический. Сковывающий ее с головы до пят.

Впечатление, что, стоит ей шевельнуться, он набросится на нее, чтобы искусать до крови.

Рафаэль снова впился взглядом в глаза своей жертвы. Его глаза были словно два прожектора с резким светом, который проникал прямо в мозг Сандры.

Он улыбнулся, почти неуловимо. Она согнула ноги в коленях – видимость защиты.

Рафаэль провел ладонями вверх по голеням молодой женщины. Добравшись до колен, он вынудил ее раздвинуть ноги, а потом резко притянул к себе, оторвав от стены, о которую она опиралась. Спина Сандры, а потом и голова сильно ударились об пол, у нее вырвался крик. Рафаэль слегка подался вперед и приложил палец к ее губам:

– Тсс…

К щеке Сандры прижалось лезвие ножа, прямо под левым глазом.

– Ты только не двигайся, – прошептал Рафаэль. – Лезвие может соскользнуть.

Она закрыла глаза, стиснула зубы. Ощутила лицом холодную твердую сталь. Прикосновение острия ножа к глазнице сквозь такую тонкую в этом месте кожу.

– И не дрожи так, иначе я испорчу твое хорошенькое горлышко…

– Прекрати! – наконец взмолилась она. – Прекрати!

Он засунул свободную руку ей под свитер, обнаружил ледяную от ужаса кожу.

– Моему брату плохо, он страдает. Вместо того чтобы пытаться прикончить меня или укокошить всех нас одного за другим, тебе следовало бы позаботиться о нем… По твоей вине он может умереть.