Исчезновение - Кэтрин Уэбб

Сам госпиталь не пострадал, но был переполнен людьми и напряженным гулом – голоса, полные боли и страданий, эхом разносились по коридорам. Белые стены, а на полу разбегающиеся во всех направлениях грязные следы и лишь по уголкам чистые островки. Френсис никогда здесь раньше не бывала и не знала, как себя вести: можно ли было просто войти, как она это сделала, или же следовало сначала узнать о часах посещения. От мысли, что она может встретить здесь Дэви, у Френсис свело желудок. Некоторое время она простояла у входа, изнывая от неопределенности. Рядом толпа людей осаждала стойку регистрации – каждый старался завладеть вниманием совершенно измотанной служащей. Сестры, быстрые и бойкие, приходили и уходили, увлекая за собой шлейф перепуганных родственников и ходячих раненых. В конце концов Френсис протиснулась в один из коридоров и пошла по указателям, ведущим в детскую палату.

Она ожидала услышать шум – плач, крики, детские голоса, но ее встретила такая тишина, что мурашки по спине побежали. В воздухе резко пахло карболкой вперемешку с мочой, но и сквозь эту адскую смесь явственно проступал запах крови, который, как трудно выводимое пятно, никак не спрятать. Сердце у Френсис гулко застучало. Она медленно вышла не середину палаты, которую не могли скрасить ни бесчисленные плюшевые мишки, ни занавески с рисунками облаков, – детям здесь было не место. Но Дэви, скорее всего, оно показалось бы уютным и чистым. Ведь у него никогда не было плюшевого медведя; однажды она купила ему игрушечную обезьянку, но Кэрис выбросила ее, сказав, что это не ее забота – покупать ему вещи. Френсис очень надеялась увидеть его на одной из этих аккуратных больничных коек с чистой простыней, подоткнутой под мышки, а в руках что-то, что ему приглянулось, – книжка с картинками или солдатик. Сосредоточившись на кроватях у левой стены, Френсис рассчитывала вернуться через правый ряд. Вот первая кровать, затем вторая, а под простынями маленькие тельца, но не Дэвида. У некоторых детей были раны, перевязанные или заклеенные пластырем, другие казались невредимыми. Кто-то спал, другие глядели в потолок или на стены или выводили пальцами узоры на пододеяльниках; были и такие, которые лежали неподвижно, словно трупы. Один упитанный мальчик с каштановыми волосами словно застыл с закрытыми глазами, обе кисти у него были перебинтованы, повязки напоминали боксерские перчатки. Рядом сидела его мать и вязала – нога на ногу, спина прямая. Она подняла глаза на Френсис, и их взгляды встретились – спина напряглась еще сильнее, и женщина тут же отвернулась. Другая мамаша, наоборот, словно растеклась по стулу, забывшись сном, – голова откинута назад, рот приоткрыт. У ее дочери повязка закрывала глаза, и сквозь бинты проступали красновато-коричневые пятна. Нельзя было понять, спит девочка или нет, она лежала без движений, но это была неподвижность испуганного животного, которое надеялось остаться незамеченным. Френсис осмотрела левый ряд кроватей, затем правый. Потом снова обошла оба ряда и остановилась возле двери в полной растерянности.

– Простите, но вы не можете здесь разгуливать, – послышался чей-то голос.

Это была медсестра – невысокая, худая, с веснушчатым лицом. Уголок одного глаза у нее подергивался от нервного тика, вызванного физическим переутомлением.

– Я… Я искала мальчика… Маленького. Он потерялся.

– Имя? – спросила сестра, достав карандаш и блокнот.

– Миссис Пэрри.

– Нет – имя пациента? Возраст?

– Ой, Дэвид Нойл, шесть лет.

– Нойл? – переспросила сестра, подозрительно глядя на Френсис. – Вы его мать?

– Нет, я… Я его няня.

– Приметы?

Френсис постаралась как можно подробнее описать Дэви, и сестра то поспешно записывала, то, хмурясь, задумывалась.

– Я слышала, что одного ребенка отправили в Бристоль. Неизвестно, кто он, чей, никто не искал его. Сама я его не видела, не могу сказать, Дэвид это или нет… Вы в других палатах не смотрели? Мы не уместили всех детей в одном месте. Конечно, мне не следовало бы посылать вас одну, но, пожалуй, так будет быстрее всего – видит бог, у нас сейчас дел хватает. Если хотите, я позвоню в Бристоль. Каким-то чудом наш телефон все еще работает.

– Да-да, пожалуйста.

Лишь войдя в мужскую палату, Френсис поняла, что Дэви здесь нет. Но на всякий случай она решила все же осмотреть каждого, невзирая на злые взгляды одних пациентов и игривые подмигивания других. Кроме того, она была переполнена надеждой, что неизвестный ребенок в Бристоле окажется Дэви.

– Я тот, кого ты ищешь, дорогая, – обратился к ней один из раненых, скалясь разбитым ртом. – Он лежал на кровати, соседней с той, возле которой остановилась Френсис. – Можешь обтереть меня губкой.

Френсис ничего не ответила, ее взгляд был прикован к мужчине, что лежал на кровати под номером пять; ей стало вдруг трудно дышать. У пациента была забинтована вся верхняя часть головы и правая сторона лица до щеки. Левая часть лица оставалась открытой и походила на только что сваренную ветчину: она раздулась и лоснилась от какой-то мази, которую нанесли, чтобы увлажнить обожженную кожу. Незабинтованный левый глаз был закрыт, веко опухло и потемнело, напоминая упитанного слизня. Между бинтами на макушке торчали пучки седеющих волос с подпаленными кончиками. Нос чернел ноздрями, словно они были набиты запекшейся кровью, губы мертвенно-бледные. Правая рука забинтована от плеча по самую кисть. Сквозь шум и гам бурлящей вокруг жизни и безмолвие притаившейся смерти Френсис слышала свист его неглубокого, но ровного дыхания.

Она подошла поближе к спинке кровати, где висела табличка с информацией о пациенте. Ее интересовало имя мужчины, но когда она прочла – Персиваль Клифтон, то оказалось, что это имя ни о чем ей не говорит. Френсис никогда не слышала о Перси Клифтоне, она была в этом абсолютно уверена. Всматриваясь в лежащего без сознания мужчину, она терялась в догадках: не ошиблась ли она? Но первоначальное ощущение не исчезло, скорее наоборот, лишь укреплялось. Неприятная дрожь поползла от ступней к коленям. Когда Френсис смотрела на этого человека, то у нее возникало чувство, словно она устремила свой взгляд в бездонную темноту и там, в глубине, уловила – всего лишь уловила – какое-то движение, шевеление чего-то незнакомого. Нечто такое, что лучше было бы оставить в покое. Внезапно в ее памяти всплыли воспоминания – ей жарко и неуютно, пот струится по внутренней стороне согнутых колен, у нее болит голова, и страх, ошеломляющий страх пронизывает все ее существо.