Dominium Mundi. Властитель мира - Франсуа Баранже

После отбытия у Танкреда совершенно не оставалось времени, чтобы хоть как-то наладить свой быт, настолько он был занят организацией и координацией работы своего подразделения.

Поначалу серьезным испытанием для всех стал сам взлет. Исходное ускорение продлилось всего шесть минут, но вызванная небывалым давлением, которое им пришлось выдержать, усталость, пусть даже по большей части смягченная компенсирующими полями, была такова, что практически вырубила людей на двадцать четыре часа. Потом понадобилась еще неделя, чтобы солдаты 78-го научились не блуждать в лабиринте корабельных переходов и начали привыкать к новой жизни.

Шли дни, и в монотонном чередовании военных учений и интенсивных физических тренировок, размеченном посещением столовой, воскресными богослужениями или же свободными вечерами, проведенными в таверне с друзьями, Танкред нашел свои ориентиры.

За недолгое время крепкая дружба связала его с братьями Турнэ, особенно с Льето. Его самого удивило, с какой быстротой их отношения стали почти близкими. Уже давно Танкред не испытывал такого взаимопонимания ни с кем из солдат. Он даже начал подумывать, что ничего подобного уже больше никогда не случится. Однако неожиданно для самого себя поддался обаянию этого безбашенного молодого фламандского барбоса, возможно, потому, что тот оказался одним из редко встречавшихся ему людей, кто не питал задних мыслей по отношению к другим, был простым и искренним, а главное, его не смущала та стена, которой Танкред порой отгораживался от прочих представителей рода человеческого.

В дальнейшем тренировки стали более техничными и сложными, они постоянно требовали полной личной включенности, особенно начиная с этапа, когда инструкторы перешли к сражениям подразделений между собой. Танкред получал массу удовольствия от этих противостояний, где он мог в полной мере проявить свои стратегические и боевые способности, использовать весь свой военный опыт, причем не отнимая человеческие жизни. В последние годы ему становилось все труднее во время сражений превозмогать муки совести, так что он совершенно забыл о чувстве удовлетворения, которое можно испытывать после удачно проведенного боя. С этими тренировками и сим-смертью бойцов он снова открывал для себя удовольствие от сложных маневров, неистовых атак или личных подвигов в самом что ни на есть чистом духе кодекса чести военной аристократии.

К тому же внушительные размеры корабля и количество его пассажиров позволяли раствориться в общей массе даже такому относительно известному человеку, как он, избавив его тем самым от гнета светских условностей. Только нечастые собрания ордена Храма регулярно вновь погружали его в так сильно претившую ему атмосферу борьбы за власть и влияние. Однако случались они достаточно редко, поэтому в остальное время ему удавалось о них забыть. Как ни странно, похоже, после стычки, произошедшей между ними в первый день, Гийом де Северак не испытывал к нему неприязни. А ведь Танкред опасался, что тот воспользуется своим свежеприобретенным превосходством в Совете (после того, как Арман де Бюр перед самым отлетом покинул корабль), чтобы предпринять против него какие-нибудь мелочные мстительные шаги. Может, он неверно судил об этом человеке?

Приняв участие в этой кампании, он, не особенно решаясь признаться даже самому себе, в глубине души полагал, что это последний шанс. Последний шанс, который он дает армии, чтобы вернуть себе вкус к военной жизни и к сражениям, чтобы помочь побороть своих демонов. К великому его удивлению, именно это сейчас и происходило. Беспрерывная череда одержанных его подразделением на тренировках побед наполняла его гордостью, а недавно зародившаяся дружба содействовала восстановлению душевного равновесия.

Единственным обстоятельством, которое до сих пор никак не поддавалось его контролю, были отношения с противоположным полом. За четыре месяца в смешанной армии уже образовалось немало пар, нередко завершавшихся затем законным браком. Однако Танкред так и не сумел пробудить в себе интерес к женщинам. Или же, скорее, не сумел найти женщину, которая бы его заинтересовала.

Всю свою жизнь он привычно рассматривал этот вопрос как второстепенный, ответ на который найдется сам собой, если только хватит времени. Но теперь, когда ему уже стукнуло тридцать четыре и он по-прежнему оставался холостяком, он не мог больше отворачиваться от истинного положения вещей. Хотя мимолетных романов в его жизни случалось немало, с течением лет они теряли свою привлекательность, принося ему лишь убогие ощущения. Он прекрасно сознавал, что со временем эта проблема только обострится. В таком темпе у него есть все шансы превратиться под конец жизни в старого одинокого вояку, удалившегося под сень своего сырого и промозглого замка, без любимой и любящей жены. А главное, без потомства.

Дойдя до берега текущей по саду реки, он тряхнул головой, пытаясь отогнать гнетущие мысли, и взобрался на травянистый склон, откуда свешивала свои ветви до самой воды плакучая ива почтенного возраста. Это была его ива. Место, куда он привык приходить, чтобы побыть в одиночестве, когда хотел расслабиться. С тропинки впадина, образованная склоном у подножия дерева, была не видна; усевшись среди похожих на щупальца замершего спрута толстых корней, Танкред наконец-то обрел некое спокойствие духа. Сколько раз с наступлением темноты, среди обволакивающих запахов травы и влажного дерева, ему удавалось совершенно забыться и предаться иллюзии, что он на часок-другой вернулся в лес своего детства, в Кодильи.

Но сегодня его привела сюда задача, которую в последние дни он слишком часто откладывал: записать еженедельное послание семье. Каждый солдат имел право на одно послание в неделю продолжительностью не более пяти минут и на одно свидание той же продолжительности в реальном времени раз в месяц. Хотя передачи по тахионной связи действительно позволяли связываться с Землей в реальном времени, они сжирали такое количество энергии, что экипаж был вынужден придерживаться строгих ограничений. А сами послания накапливались, потом сжимались в плотные пакеты и отправлялись каждые двадцать четыре часа.

Сомкнув веки, глубоко дыша и наслаждаясь свежестью летнего вечера, Танкред на мгновение расслабился. На «Святом Михаиле» подходил к концу август; жаркое время года, пусть и имитированное, не преминуло воспользоваться своими правами, послав несколько дней настоящего зноя.

Почувствовав, что готов, он, постаравшись, чтобы на его лицо падали последние лучи света, поднес к нему свой мессенджер марки «Плеяды-3», немного старомодный по сравнению с оснащенными кучей новых функций последними поколениями. Из-за скверного качества изображения в сжатых посланиях отправителя зачастую можно было узнать с большим трудом. Танкред старался говорить как можно отчетливее: звук в тахион-связи тоже оставлял желать лучшего.

– Дорогая матушка, дорогой отец, дорогая сестра. Знаю, что запоздал на несколько дней с этим посланием, и, поверьте, искренне сожалею. Жизнь на борту оставляет мне мало передышек. Здесь все в порядке. Тренировки напряженные, но я привычный, а люди у меня крепкие и преданные. Так что не волнуйтесь за меня. Эта кампания, как и другие, пройдет успешно до самого конца. Сегодня Льето объявил мне о своем намерении жениться на Вивиане. Я очень рад за него, он прямой, искренний парень и заслуживает счастья. Я до сих пор не понимаю, как он умудрился найти себе жену в экипаже «Святого Михаила»; что же касается меня, то я и представить себе не могу, что сумел бы отыскать родную душу в подобном месте.