Не русские идут - Василий Головачев

– Белоярская, пилот первого класса, придана экспедиции.

Веллер-Махно церемонно пожал её руку.

– С прибытием.

– Что это, по-вашему? – Она кивнула на скалу, за которой пряталась Опухоль.

Мужчины, приблизившиеся к вертолёту, переглянулись.

– Такая вот хреновина с морковиной, – хмыкнул Химчук. – Он утверждает, – кивок на Кожухина, – что это вода чистой воды.

Девушка изогнула бровь, посмотрела на Мирослава.

– Вы начальник экспедиции? Веллер… э-э, Махно?

– Махно – он, – кивнул на бородача геофизик. – Я по части геофизики, Мирослав Кожухин. А вас как зовут?

– Наталья.

– Рад познакомиться.

– Погоди, молодёжь, – буркнул Дядьковин. – Что, кроме вас, послать больше было некого?

– А чем я вас не устраиваю? – нахмурилась девушка. – Я уже десять лет на вертолётах летаю, больше ста тысяч часов в воздухе. Да и Чукотку хорошо знаю.

– Сколько же вам лет?

Девушка прищурилась.

– Вопрос некорректный, но вам отвечу: двадцать пять. У меня отец – тоже вертолётчик, так что я за штурвалом с пятнадцати. Ещё вопросы будут?

– Мне надо облететь Опухоль кругом… – начал Мирослав.

– Не спеши, торопыга, – буркнул недовольный чем-то Дядька. – До тебя очередь дойдёт.

– Но чем скорее мы…

– Цыц, я сказал, успеешь.

– Он прав, – проговорил Веллер-Махно, терзая бородку. – Сейчас это главная задача – определиться с Опухолью. Составим график полётов и начнём работать. На сколько вам хватит бензина?

– Весь грузовой отсек – бензин, двадцать бочек по сто литров, на неделю полётов. Выгружать надо. А почему вы называете ту каплю Опухолью?

– Потому что она выросла как опухоль на человеческом теле, – пояснил Мирослав, в нетерпении поглядывая на руководителя группы. – Борис Аркадьевич, так я могу грузить приборы в кабину?

Веллер-Махно помедлил, посмотрел на часы, махнул рукой.

– После разгрузки бензина. Мы все полетим, посмотрим.

– Сто лет мне сдалась эта ваша Опухоль, – проворчал Дядька.

Но его уже никто не слушал.

Бочки с бензином укатили в ложбину между грудами камней, накрыли брезентом.

Эскимосов-охотников оставили стеречь лагерь.

Мирослав пристроил в грузовом отсеке вертолёта приборы, необходимые для прикидочной оценки физических условий феномена, геологи залезли в отсек, расселись по удобным креслам (в этом вертолёте лавки вдоль бортов отсутствовали, зато стояли самые настоящие удобные самолётные кресла для шести человек), и «Ка-92 взлетел».

Скалы с плоскими вершинами, сопки, карниз над заливом с корявой сосной, болотистая низина, кочки, заросли низкорослого кустарника ушли вниз. Стала видна Опухоль, пронзаемая лучами солнца.

У Мирослава захватило дух.

Ему разрешили лететь в кабине вертолёта, рядом с пилотом, и теперь он оценил этот жест: Опухоль отсюда была вида во всей своей красе.

– Ух ты! – восхитилась Наталья, искоса глянула на пассажира. – Языком слизнуть хочется.

– Языком не получится, – помотал головой возбуждённый молодой человек; глаза его горели. – В этой капле и великан утонет.

– Почему она не расплывается под собственной тяжестью? Это же нарушение законов физики. Или я чего-то недоучила в школе?

– В таком случае я тоже недоучил, – развёл руками Мирослав. – И в школе, и в институте. Вода собирается в капли до определённого размера, который диктуется поверхностным натяжением. Если судить по размерам Опухоли, её поверхностное натяжение просто чудовищно!

Вертолёт приблизился к водяной горе.

Кожухин бросил взгляд на гравидетектор: сила тяжести рядом с Опухолью не изменилась.

– Можете зависнуть прямо над ней? Не свалимся?

– Да не должны.

Наталья шевельнула джойстиком.

Вертолёт послушно приподнялся над Опухолью и завис в десяти метрах от её удивительно гладкой и ровной поверхности.

Поток воздуха из-под лопастей винтов бил по округлой вершине капли с большой силой, но она только вздрагивала и рождала серии мелких волн, похожих на прозрачную рыбью чешую.

– Что дальше?

– Надо взять пробу.

– Как?

– Я опущу пробоотборник, только надо опуститься ещё ниже.

– Без проблем. Только как вы возьмёте пробу, если у этой капельки гигантское поверхностное натяжение?

– Попробуем. В случае чего рвите когти!

Наталья улыбнулась.

– Рвать когти не придётся, «Каштанка» – мощная и быстрая машина. Я на ней даже фигуры высшего пилотажа могу продемонстрировать.

– Надеюсь, высший пилотаж нам не понадобится.

Мирослав пробрался в отсек с прилипшими к окнам геологами, достал пробоотборник для жидкостей – длинный цилиндр из прочного стекла, с особым механизмом, использующим принцип разницы давлений.

– Помочь? – предложил Дядька, оторвавшись от созерцания Опухоли.

– Сам справлюсь. – Мирослав подумал. – Вообще-то подержите меня, пока я буду опускать стакан.

– Может, лучше подойти на лодке с моря?

– И с моря придётся, и сверху надо, чтобы сравнить показания.

– Надевай сбрую.

Мирослав хотел отказаться, так как сбруей называлась специальная альпинистская обвязка, позволяющая человеку смело высовываться из окон высотных зданий или из летательных аппаратов во время монтажных работ на высоте, но проявлять смелость в таких делах, даже на глазах у симпатичной девчонки, было не резон, и он подчинился.

Крикнул в проём двери, связывающей кабину и отсек:

– Наташа, ниже!

Вертолёт опустился на три метра ниже, едва не касаясь поверхности Опухоли колёсами шасси.

Мирослав открыл дверцу грузового отсека, высунулся по пояс, опустил вниз на тросике цилиндр пробоотборника.

Вспомнился прочитанный в детстве роман братьев Стругацких «Пикник на обочине». Исследователи таинственной Зоны в романе тоже опускали на тросах механизм захвата, собираясь вытащить из Зоны разного рода артефакты, но тросы начали обрастать каким-то пухом, и их пришлось бросить.

Мирослав представил эту картину, нервно хихикнул и усилием воли отогнал воспоминание.

Пробоотборник коснулся гладкой подрагивающей поверхности водяной горы.

И… ничего не произошло!

Дно цилиндра упруго подскочило, пшикнув пневмозаборником.

Собравшийся в случае проявления неких злых сил бросить трос, Кожемякин перевёл дух, вытащил цилиндр, озадаченно потряс.

– Пустой…

– Попробуй ещё раз, – посоветовал Веллер-Махно.