Браконьеры - Василий Головачев

– Я поняла, – кивнула она с прежней располагающей улыбкой. – Не все рождаются драчунами.

Пахомыч сделал движение, но Максим отрицательно мотнул головой: мол, не вмешивайся.

– Да уж, у каждой Машки свои замашки. Одна любит чашки да ложки, другая пряжки да серёжки. Кстати, как вас зовут?

Девушка засмеялась.

– Ольгой меня зовут, к соседям вашим приехала.

– К Песковым, – добавил Пахомыч.

– К ним. А вас, значит, интересуют пряжки да серёжки?

– Нет, по большей части чашки да ложки. Поесть вкусно, знаете ли, люблю.

– Что ж, дело стоящее. Благодарю за помощь, мне тоже не хотелось устраивать соревнования по борьбе. Я заметила, вы сегодня приехали.

– Совершенно верно, завтра с Пахомычем по грибы пойдём с утра, не хотите присоединиться?

Предложение застало Ольгу врасплох.

– Спасибо, я подумаю… э-э…

– Максим. – Одинцов протянул руку.

– Он… – начал Пахомыч.

– Путевой обходчик, – закончил Максим, – осматриваю железнодорожные пути.

Рука у Ольги оказалась твёрдая, сильная и горячая, держать её в своей было приятно.

– Обходчик, – повторила она с ноткой иронии, – это славно. Никогда не знакомилась с обходчиками.

– Может, посидите с нами? – предложила Евгения Евграфовна.

– Нет, меня ждут, начнут беспокоиться, мы ещё встретимся.

– Дайте свой мобильный, – попросил Максим, – и возьмите мой, на всякий случай.

Ольга поколебалась немного, думая о чём-то своём, однако записать номер Одинцова не отказалась, потыкала пальчиком в экранчик айфона.

– До свидания, приятно было познакомиться.

Максим проводил её до калитки.

– Пойти с нами утром не надумали?

– Я рано вставать не привыкла, – виновато шмыгнула носом девушка. – По натуре я сова.

– А я жаворонок, – огорчился Максим. – С утра прекрасно работается, голова свежая, на подвиги тянет.

– Для путевого обходчика это прекрасное качество.

Глаза их встретились. Было видно, что Ольга понимает его игру и в обходчика не верит. Но и он видел в ней больше, нежели она пыталась скрыть, уж больно независимо она держалась при разговоре с мордоворотами в камуфляже.

– Я вам позвоню.

– Или я вам.

Неподалёку, за последним домом хутора раздался взрыв хохота.

Оба повернули головы в ту сторону.

– Разрешите проводить? – сказал Максим.

– Мой дом напротив, – отказалась Ольга. – До завтра.

Она быстро перешла дорогу, скрылась в палисаднике соседней хаты.

Максим проводил девушку глазами, отмечая особенности походки и достоинства фигуры, вернулся в дом.

– Согласилась? – прищурился Пахомыч.

– Позвонит, – задумчиво ответил Максим. – А может, и не позвонит, особа она волевая, себе на уме.

Спать он лёг совсем рано, сразу после десяти часов вечера, с удивлением подумав, что ему нравится простота уклада родичей и их природно добрая линия жизни. Они принимали жизнь такой, какой она была, не ругая ни большую власть, ни местных чиновников, озабоченных своей выгодой, ни соседей. С ними было тепло и уютно.

Однако спокойно уснуть ему не дали.

Уже засыпая, краем уха он поймал далёкий девичий крик, лёг было на другой бок и рывком сел на кровати. Вспомнились «быки» в камуфляже, приставшие к Ольге. Никакие моральные принципы их не тяготили, и поиск «других тёлок» на хуторе мог закончиться печально, тем более что служили они какому-то генералу, считая его железной «крышей».

Пахомыч, увидев одетого в спортивный костюм племянника, удивился:

– Ты куда?

– Пойду посмотрю, что за шум.

– Не ходи, охотнички бузят. Федосовы представили им новую домовину, а рядом Пинчуки живут, три девки у них, и все не замужем.

– Я сейчас.

Максим вышел на улицу, обошёл дом Песковых, вглядываясь в его окна и желая увидеть Ольгу, но никого не увидел. Зато во дворе нового дома дым стоял коромыслом, по двору метались две девушки, причём без особого веселья, судя по их вскрикам и слезам, одна из них увернулась от широкоротого бугая, выбежала на улицу. Здоровяк рванулся за ней, увлекшийся забавой, и наткнулся на Максима. Остановился, туго соображая, что за препятствие выросло на пути.

Солнце зашло за леса, но было ещё светло; в этих краях оно садилось летом к одиннадцати часам вечера.

Девушка, плотненькая, невысокая, в зелёной маечке и джинсах, обтягивающих полные бёдра, спряталась за спину Одинцова, всхлипывая.

– Дяденька, скажите им, пусть не лапаются!

– Дяденька, – ухмыльнулся широкоротый, – шёл бы ты отсюда! Не мешай веселиться.

Возня во дворе прекратилась.

Вторая девчушка съездила ушастому верзиле по физиономии, шмыгнула в дом, за спину какой-то пожилой женщины.

Ушастый заметил Максима, шагнул к калитке, почёсывая щеку.

– Вот дурра, в баню не хочет. А это хто?

– Где родители? – спросил Максим у спрятавшейся за спиной девчонки; ей от силы было лет восемнадцать.

– Папа в бане, с приезжими, мама к соседям ушла.

– А это что за женщина?

– Тётя Хруза. Шурка там сидит.

– Проводить? Или ты лучше у соседей посидишь?

– Вот сучара! – опомнился широкоротый. – И тут вмешивается! А не хочешь засунуть… в… – Он грязно выругался.

Максим сдержался.

– Идём к нам?

Девчонка кивнула, со страхом глядя на мордоворотов, разгорячённых спиртным.

– Ну уж х… тебе! – рявкнул широкоротый, ударом ноги снося калитку.

Под зеленовато-коричневой майкой шевельнулись чудовищные мускулы. С виду он был дуболом дуболомом, но противником неожиданно оказался серьёзным, так как практиковал унибос [1 - Унибос – универсальная боевая система. ], хотя и в самом примитивном варианте. При этом реагировал он на движения Максима очень быстро и скользко, работая туловищем как невесомым предметом.

Вспомнились тренировки с наставником по барсу.

На каждый удар-выпад Максима он реагировал экономным движением туловища, то сближаясь, то удаляясь от соперника, то отклоняясь влево или вправо. Почти все атаки Одинцова он пропускал мимо, и это при том, что Максим сам был чрезвычайно подвижен, несмотря на габариты и вес.