Тени наших дней - Эшли Дьюал

– Я купил целое ведро грецких орехов.

– Да ладно.

– Ага, смотреть уже на них не могу.

– И прическу сменил. – Кирилл схватил рюмку и принялся вертеть ее в ладонях. Перед глазами заплавали цвета и лица, смешались звуки, но он не подавал виду. – Непривычно, наверное. Смотришь на людей без оранжевой занавески.

Ребята заулыбались, а Егор вяло отмахнулся:

– Да пошел ты.

– Не вздумай никуда идти! – Женя, как всегда, привлек внимание громким возгласом. Его и в детстве было слишком много, но Кириллу, как ни странно, эта черта в нем нравилась. – Я строго-настрого запрещаю тебе шевелиться.

– Рад это слышать.

– Честно говоря, я уж подумал, что ты свалил с нашей королевой драмы с концами. Видок у тебя не располагает к душевным беседам, знаешь ли. Так что классно, что вы вернулись.

Соня невзначай посмотрела на Кирилла. Тот тоже бросил на нее рассеянный взгляд. Уже в следующее мгновение они отвернулись.

– Разве мой видок когда-то располагал к беседам?

– Забыл, как мы подолгу сморкались друг другу в жилетку?

– Ты, может, и сморкался, – Кир прошелся кончиками пальцев по липкому ободку рюмки, – а я всего лишь был рядом и притворялся, что меня это не бесит.

Маринка прыснула со смеху, а Женек закачал головой, точно китайский болванчик, и без особого энтузиазма отпил пива. Потом неряшливо вытер подбородок рукавом кофты.

– Так что насчет работы? – в очередной раз поинтересовался Егор. – Ты чего все бросил и сюда примчался? Начальство адекватное? Или зарплата все равно отстой?

Когда люди спрашивают, сколько ты зарабатываешь, они намереваются, а точнее, хотят услышать, что зарабатываешь ты меньше, чем они. В противном случае разговор быстро превращается в обмен кислыми ужимками.

Кир подозвал официанта и, пока тот прорывался к их столику, стянул с плеч рубашку.

Ему вдруг стало так жарко, что щеки порозовели и заблестели от пота.

– Денег мне хватает.

– Это сколько?

– Это «мне хватает».

– Самая лучшая мера исчисления, – подхватила разговор Соня. – Есть «свожу концы с концами». Есть «мне хватает». И есть…

– «Купаюсь в зелени», – согласился Кирилл.

– Именно.

– И кем же ты работаешь? .. – хрипло спросила Марина, поглаживая затылок Жени, будто он являлся ее личным чау-чау и в любой момент мог сорваться с места, чтобы принести ей фрисби. – Судя по винтажным очкам…

– Я не ношу очки.

– А на носу что?

– Мои линзы… собирался впопыхах, так что…

– И куда так торопился?

– Какая разница? – закатила глаза Соня.

– Тебе без разницы, а мне интересно.

– Интервью у него берешь?

– Ну ты наверняка уже урвала кусочек историй, но мы – нет. Не жадничай.

– Так что насчет работы? – Педант со стуком поставил стакан. Пена в нем всколыхнулась подобно океанской волне и со всхлипом пролилась на столик. Повисла нехарактерная для данной компании тишина, и Кир почувствовал, как к глотке подскочила тошнота, но не от алкоголя, а от паршивого ощущения, будто он – свежее мясо, на которое сбежались изголодавшиеся животные.

– Я – редактор. В небольшом издательстве.

– И что делают в издательстве?

– Издают книги, – с сарказмом парировал парень. Наконец рядом оказался официант. Кир заказал себе картошку и какой-то салат, где, как он надеялся, было много мяса. – А вы?

– Угощаешь? – подался вперед Егор.

– Разумеется.

Ребята оживились, попросили меню, а Саша склонил голову набок, словно все его мысли бильярдными шарами перекатились в левое полушарие.

– Как щедро. Некоторые вещи не меняются.

– Угу. Приятно чувствовать знакомый детству запах.

– Это ты о чем?

– О твоей маме. – Кирилл подпер подбородок рукой и уставился на давнего друга. Лицо у того тонуло в дымчатом ореоле. А может, не тонуло и Кир просто сходил с ума? – Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, она стирала всю твою одежду этим порошком.

– Вот оно что.

– Ну да.

– Занятно, что ты помнишь такие детали.

Ребята засмеялись, а Педант закатил глаза, что делал постоянно, когда ситуация выходила из-под контроля и раздражала его. То есть практически каждые две минуты.

Как долго Кир не слышал их совместного смеха, сочетание призрачных голосов, теперь взрослых, гортанных, знакомых и чужих одновременно. Пересечение давнего прошлого и настоящего, точка в дневнике, которая превратилась в запятую. Он даже не представлял, что вновь окажется здесь, и все же это он, это здесь, и жаль, что нельзя предсказывать свое будущее, ведь тогда удалось бы исправить столько ошибок или же подготовить себя к последствиям.

Кирилл все еще улыбался. Картинка все еще плавала перед глазами. Он надавил пальцами на виски и встряхнул головой, надеясь избавиться от белесых вспышек, но разбередил спящее море. Шум взорвался в ушах подобно гранате, и его плечи сами собой покатились вниз, сами собой сжались в судороге. Смех друзей превратился в отвратительные крики на низкой частоте, движения замедлились, дикость в глазах застыла. Парень едва не свалился со стула, замахнувшись в поисках поддержки, но неожиданно его под локоть взяла Соня.

– Ты чего? – заскрежетал голос. – Кирилл? – Острая стрела. – Кирилл?

Бродский выпрямился и устало посмотрел на нее. Время понеслось с обычной скоростью, голоса ребят приобрели знакомые ноты. Жизнь в забегаловке вернулась в прежнее русло, но взгляд девушки остался там, в поврежденной киноленте, поплывшей на экране.

– Кир? – повторила она, хмуря брови, из-за чего кривой шрам на ее переносице стал более четким.

– Ты мне?

– Нет, себе.

Женек продолжал что-то рассказывать. Кирилл невероятно обрадовался, когда понял, что никто не обратил на его приступ внимания. Никто, кроме Сони. Она продолжала сжимать его ледяную руку с необъяснимой силой.

– Я все еще не поел, – небрежно улыбнулся он, – и я все еще пьян.

– Так не пей, раз становится паршиво.

Парень усмехнулся. В его мире он пил как раз потому, что ему уже было паршиво, а не наоборот. Он прошелся пятерней по волосам, расправил плечи. Поглядел на девушку и выдохнул: