Властители льдов - Марина Александрова

За моими размышлениями я едва не пропустила момент, когда мне подали ужин. Миниатюрная девушка-разносчица ловко поставила на мой столик заказанные блюда, а я, поблагодарив ее кивком головы, принялась за еду.

Сначала я не поняла, почему у каши такой странный привкус. Слащаво-тошнотворный, чрезмерно затхлый с примесью эмоции, которую невозможно было охарактеризовать никак иначе, чем «страх». Животный неконтролируемый страх исходил от принесенного блюда. Но когда вместо порции каши мои палочки поймали в тарелке кусок плоти животного, мне стало все ясно. Желудок свело неконтролируемым спазмом, и я со всей доступной мне скоростью выбежала прочь из трактира.

Меня выворачивало и выворачивало, организм был не в состоянии примириться с тем, как его только что осквернили. В ушах стоял невообразимый гул, голова кружилась, а мне было так плохо, как, пожалуй, никогда до этого.

Есть плоть живых существ – одна мысль об этом была отвратительна, что уж говорить о том, что я испытывала сейчас.

Для воспитанников Дао Хэ любое живое существо обладает сознанием, душой, а есть его мясо равнозначно каннибализму.

Не знаю, сколько вот так простояла я за углом постоялого двора, но, как и все плохое, этот эпизод моей жизни подошел к концу, и я смогла безбоязненно сделать вздох. Ощущала я себя не то что плохо, а ужасно. Мне было нехорошо не только физически, но и морально. Казалось, что мою душу просто вываляли в грязи, надругались над всем ее естеством. Конечно, следовало возвращаться обратно в трапезную, хотя бы потому, что там остались мои вещи, но находиться под одной крышей с людьми, что с упоением поглощали… На этой мысли мне опять стало плохо.

Засыпала я не то что уставшей – изможденной. Что ни говори, но к некоторым реалиям жизни вне монастыря я оказалась совершенно не готова. Мне казалось раньше, что Дао Хэ – это клетка, за пределы которой мне никак не вырваться. Сейчас было чувство, что клетка эта не удерживала меня, а пыталась защитить и огородить. Видя, насколько жестока градация общества в Аире, как простая профессия влияет на отношение к тебе окружающих, невольно становилось не по себе. Еще я думала, что мое путешествие это мое испытание веры в собственные убеждения. Легко говорить о «высоком», когда живешь обособленно от всего мирского. Сложнее, когда простые вещи, принятые среди остальных как само собой разумеющееся, становятся непреодолимым препятствием на пути твоего личного духовного роста.

До сих пор живы в моей памяти образы, когда монахи и послушники Дао Хэ часами просиживали возле разложенного на камнях сохнущего белья. Следя за тем, чтобы каждое маленькое насекомое успело покинуть его пределы, дабы не навредить ни одному из них, когда пришлось бы собирать белье. Никто из нас не считал это глупым. Мы учились уважать жизнь во всех ее проявлениях, осознавая, что каждое наше вмешательство может привести к необратимым последствиям. Познавая малое, учились думать о «Великом». Люди привыкли считать себя венцом творения Богов, но ни один даоский монах не поддержит такую точку зрения. Все «мы» – это часть одного целого. И каждая клетка этого «Высшего организма» важна. Даосцы верят, что устройство вселенной зиждется на принципах построения нашего организма. Все органы, клетки, ткани – это разные формы жизни, единые в целом и различные отдельно, но стоит выйти из строя чему-то, казалось бы, незначительному, как весь организм рискует стать подверженным болезням и смерти. Все просто и столь же сложно, что для осознания всей этой простоты многим не хватает и целой жизни…

Я отправилась в путь с первыми лучами солнца. Оставаться дольше в этом городе не было ни смысла, ни желания. И вообще, несмотря на настоятельный совет Cэ’Паи Тонга, я решила более не останавливаться на постоялых дворах. Моя чувствительность к мыслям окружающих, к их эмоциям и пристрастиям была слишком острой. Мне было неприятно находиться в одном зале с людьми, подавляющее большинство из которых думало о трех вещах: деньги, секс, будущее. И ни один из присутствующих за весь вечер не задумался над тем, что, возможно, деньги придут к нему, если он будет трудиться. А секс должен быть с согласия женщины или, чтобы получить что-то желаемое в будущем, нужно достойно прожить настоящее.

Когда я закрывала снятую на ночь комнату, дверь напротив моей распахнулась, а на пороге возникла растрепанная и уставшая за ночь Сио’ти. Ее волосы черным водопадом разметались на плечах и спине, красивое цветное кимоно было неаккуратно завязано на поясе так, что открывало оно гораздо больше, чем должно было бы. А яркий макияж темными кругами растекся под глазами. Но стоило девушке заметить меня, как весь ее заспанный вид испарился, и она быстрее молнии упала на колени, кланяясь до самого пола.

– Господин, прошу простить меня, – прошептала она.

А мне стало очень неловко, что я явилась свидетелем такой откровенной и настоящей сцены ее жизни. Я бы с удовольствием постаралась пройти мимо нее. Но в своем желании не прогневить меня она закрыла единственный проход с этажа своим телом. Возможно, как господину, мне следовало как-то накричать на нее или отчитать за недостойное явление предо мной. Но, как послушнику Дао Хэ, начавшему совсем недавно говорить, мне больше всего хотелось перепрыгнуть через нее и по-быстрому покинуть постоялый двор. Но, пожалуй, такой поступок унизил бы ее еще больше.

– Поднимись с колен, – прохрипела я.

Сио’ти незамедлительно исполнила просьбу и встала передо мной, потупив взор. На языке этикета, негласно принятому среди женщин Аира, это означало «робко внимаю воле твоей». На языке мыслей, что сейчас роились в голове женщины, читалась обреченная усталость и обида… на меня? ! Стало интересно, и, не удержавшись, проникла чуть глубже.

«Я так старалась, чтобы вчера меня выбрал ты! Молодой, сильный, красивый… А провела очередную ночь под стареющим купцом! Чем плоха была я для тебя? Чем? !»

Вынырнула из омута чужих рассуждений, словно меня окатили студеной водой. Судорожно сглотнула, думая над тем, нужно ли мне еще что-то сказать или лучше перебирать отсюда ногами и побыстрее. В целом больше всего меня поразило даже не то, что ей понравилась я, а то, что она хотела этого сама. Никем не понукаемая, хотела провести эту ночь с молодым воином Ю Хэ. А как же рабство? Принуждение?

На этом месте я пока не знала, что сказать.