Что гложет Гилберта Грейпа? - Питер Хеджес

Арни Грейп на свой манер вышел победителем.

В награду мой умственно отсталый брат получает от меня молочный коктейль в «Сливочной мечте». Едем домой. Он сразу заваливается спать – лошадки его укатали. Я лежу в постели неудовлетворенный, как будто получил отлуп, и думаю о той девушке из Мичигана. Картинка складывается идеально. А покамест обслужил себя сам и воспользовался старым носком, чтобы не оставлять следов.

12

С утра я на работе; описываю, как Арни провел время в луна-парке. Мистер Лэмсон хохочет до слез.

– Братишка твой – до чего же… славный ребенок, – заключает он.

Когда я подметаю проход номер четыре, из-за угла появляется миссис Бетти Карвер с коробкой тростникового сахара:

– Гилберт?

– Да, миссис Карвер, я знаю, миссис Карвер. Уже перезаписался на сегодня, на четырнадцать часов!

Стараюсь говорить погромче: мистер Лэмсон, как пить дать, прислушивается. С недоуменным видом он подходит вслед за ней.

– Я не явился в назначенное время… виноват… сегодня исправлюсь. Мне очень стыдно, миссис Карвер!

Она сует мне под нос коробку сахара:

– Сколько?

– Что-что?

– На упаковке ценника нет. Сколько стоит?

– А, понял.

Мистер Лэмсон тут как тут:

– Не иначе как отклеился: Гилберт не имеет привычки пропускать товар.

– Я пришла не скандалить и не порицать, – цедит она. – Я пришла за сахаром, вот и все.

Мистер Лэмсон забирает у покупательницы сахар и сопровождает ее до кассы, чтобы при ней уточнить цену. В дверях она оглядывается в мою сторону, но я отрицательно качаю головой.

– Не сомневайтесь, босс, в обед я все улажу.

– Конечно, сынок.

– В среду я оплошал, сэр, и теперь все идет наперекосяк.

– Такая жизнь.

Выхожу на обед. Часы на фасаде Эндорского сберегательно-кредитного банка, мигая, показывают время: 13: 55, затем температуру: 36 градусов, затем уже 13: 56. На подъезде к страховой компании вижу авто мистера Карвера. Но не останавливаюсь, а еду дальше – сперва по Элм-стрит, а там еще пару миль до южной границы города. У Гончарного моста сворачиваю налево, у почтового ящика с табличкой – направо, и все это в рекордное время. Оказываюсь на подъездной дорожке, ведущей к двухэтажному фермерскому дому с зелеными ставнями. Кирпичный гараж разевает свою пасть, готовясь проглотить и меня, и мой пикап. Заезжаю внутрь. Пальцами (за неимением расчески) кое-как приглаживаю волосы. Она следит за мной с бокового крыльца: симпатяшка, в руках держит пульт от гаражных дверей. Нажимает на кнопку, и дверь начинает опускаться. Еле успеваю выползти на карачках.

– Да все у тебя в порядке с волосами, – говорит она, разворачиваясь перед входом.

Я улыбаюсь, а в голове крутится: «Опять двадцать пять». Шмыгаем через порог. Все эти предосторожности сейчас кажутся нелепыми, но давнею порой, когда все начиналось, только так и можно было. Я думал, что с переездом Карверов в загородный дом нужда в такой строгой секретности отпадет. Но миссис Бетти Карвер уважает традиции, а у нас, к сожалению, традиция сложилась именно такая.

Одета она по-домашнему. Прическа – будто специально взлохмачена. На губах ярко-красная помада. Благоухает дорогим мылом, зубки блестящие, ослепительно-белые. Имя, которое она носит, ни разу ей не подходит. Ну, она не виновата, что родилась в ту пору, когда девочек называли Вандами, Дотти и Бетти. Ей бы подошло Ванесса или Паулина.

– У вас, – говорю, – на пальцах тесто и не только.

– Я печенье поставила.

Внимательно разглядев руки, она вытирает их цветастым полотенцем. Достает таймер, устанавливает на восемнадцать минут.

– Неужели печенье должно так долго стоять?

– Стоять должно не печенье. Ты это прекрасно знаешь.

– Знаю, знаю. Но восемнадцать минут – как-то нестандартно, вы не находите?

– Мне нравятся нестандартные отрезки времени.

Миссис Бетти Карвер распалилась, как никогда. У нас с ней давненько не было… мм… как бы это сказать… того, чем мы собираемся здесь заняться.

– Какое вы печете?

– Овсяное.

– Так-так, – говорю.

Понятно, зачем она в среду брала овсянку «Квакер», а сегодня утром – коричневый сахар.

– Я сегодня показала себя хорошей актрисулькой, правда? И в среду не хуже. Убедительно сыграла. Они ничего не заподозрили. Да и кто бы нас заподозрил? Никто.

Напоминаю ей, что приглашать надо заранее.

– Договоренность была на среду. В среду я тебя и ждала.

Таймер тикает.

Начинаю говорить: «Ну хорошо, сейчас-то я здесь, правда же? » – но Бетти, по которой никогда не скажешь, что зовут ее Бетти Карвер, что она приходится женой единственному оставшемуся в Эндоре страховщику и матерью двум паршивцам, Тодду и Дагу, зажимает мне рот уже чистыми, пахнущими мылом ладонями. Беседы в наши планы не входят.

Она указывает на листок бумаги, лежащий на столешнице. Пока я набираю записанный номер, она отщелкивает заколку-пряжку, чтобы распустить волосы. Расстегивает блузу. Сбрасывает. Задирает на мне футболку и чмокает в грудину, оставляя красный отпечаток, похожий на шрам.

– Мне нужно сделать один звонок, – напоминаю ей в надежде, что она хотя бы даст мне завершить дело.

Расстегивает на мне джинсы. Целует в живот; язык скользит ниже. Не иначе как я ошибся номером. Разъединяюсь; она хихикает. Набираю заново; тут она спускает с меня трусы.

– Сигнал, – говорю, – пошел.

Но остановить миссис Бетти Карвер не так-то просто.

Она берет меня в руку. Потом в рот.

– Страховая компания «Карвер», добрый день.

– Мелани, да… ох… это Гилберт Грейп… ровно на два часа, помню… Я слегка опаздываю… меня тут задержали…

У миссис Бетти Карвер губы двигаются мягко и медленно.

– Так я и знала, Гилберт. – Мелани исходит желчью, я прямо слышу. – Ну, когда прикажешь мистеру Карверу тебя ожидать?

– Скоро, уже совсем скоро.

– А точнее? У нас жесткий график. Назови точное время. Ты меня сильно разочаровал.

– Не только вас.

А миссис Бетти Карвер уже ходит ходуном – вверх-вниз, вверх-вниз; волосы облепили все лицо.