Лестница в камине - Камилла Бенко

– Нет, послушай, – настояла она. – В больнице сказали, что твоё выздоровление было чудом. Так почему не могут случаться другие чудесные вещи?

– Потому что чудес не бывает, – отрезала Софи.

Кровь стучала в висках Клэр.

– Но ты сказала, мы очутились в другом мире…

– Если ты собираешься нести всякую чушь, – перебила её Софи, – я сомневаюсь, что мы можем продолжать собирать Впечатления вместе. Для тебя это уже слишком.

Этот стремительный поворот в настроении заставил Клэр сжаться до размера маленького жучка.

– Так нечестно! – воскликнула девочка.

– Не я утверждаю, что мир чудес существует, – ответила она. – Но если ты хочешь убедиться в этом лично, мы можем подняться по трубе ещё раз.

Плечи Клэр напряглись, и её глаза метнулись к лестнице. По спине девочки пробежали мурашки.

– Пообещай мне, что больше никогда не станешь карабкаться по этой лестнице.

– Клэр…

– Пообещай мне.

Софи издала долгий прерывистый вздох, который способна испустить только старшая сестра, когда младшая ведёт себя глупо, иррационально и ах, так по-детски:

– Идёт, – ответила она. – Обещаю.

– Поклянись!

Сжав правую ладонь в кулак, Софи оттопырила большой палец. Клэр тотчас последовала её примеру. Это был их личный специальный код с тех самых пор, как Софи несколько лет назад сказала Клэр, что клятва на мизинчиках для малышей, и предложила вместо неё использовать клятву на больших пальцах.

Прижимая палец к пальцу, старшая сестра произнесла нараспев:

– Я клянусь, что больше никогда не стану карабкаться по этой лестнице, даже если солнце позеленеет и мои глаза выпадут из глазниц. Тебе полегчало?

– Нет, – ответила Клэр. На неё навалилась усталость. – Не особо.

– Постой-ка. – Поднявшись, Софи принялась стягивать простыни со всё новых статуй и реликвий, открывая отполированный охотничий рог, диадему из серебра, алебастровую вазу. – Не то, опять не то, – бормотала она себе под нос.

– Что ты делаешь? – спросила Клэр.

Софи сдёрнула очередную простыню с такой силой, что пыль облаком взметнулась в воздух. Под тканью был книжный шкаф с резьбой в виде цветов и вьющихся растений.

– Идеально, – объявила она, и Клэр наблюдала за тем, как сестра навалилась на шкаф спиной, и он, скребя пол, продвинулся вперёд на несколько сантиметров. Убрав карандаш за ухо, девочка поспешила помочь. Вместе они разместили книжный шкаф перед камином. Он не закрыл очаг полностью – по обе стороны от его полок оставалось примерно по пятнадцать сантиметров, и Клэр всё ещё могла видеть сверху лестницу.

Схватив алебастровую вазу, она встала на цыпочки и поставила её на шкаф.

Теперь была загорожена и лестница.

– Софи? – Двери в конце галереи распахнулись, и показалось мамино лицо. – Вот ты где! Нам пора к доктору Сильва. Возьми с собой книжку.

Клэр наблюдала за тем, как Софи слегка отвернулась от мамы, скрывая от неё пятно крови на джинсах:

– Хорошо. Дай мне минутку. – Она быстро вышла из комнаты, немного прихрамывая.

Мама запечатлела поцелуй на макушке Клэр:

– В морозилке остатки еды, на случай если мы вернёмся домой поздно. Напомни папе, что вам обоим необходимо поужинать.

Время после полудня Клэр провела, делая наброски в поле, неподалёку от Виндемирского поместья. Под лучами яркого солнца она пыталась нарисовать летучую мышь, которая преследовала их в дымоходе. Миленькую, с мохнатыми ушами и большими глазами, вроде той, что она как-то раз видела в книжке с картинками.

Но когда папа позднее нашёл Клэр и спросил, над чем она работает, девочка посмотрела в свой альбом. На каждом рисунке без исключения были изображены когтистые руки, тёмные тени и чёрные глаза.

Потому что в глубине души она знала: что бы ни представляло из себя то, что жило в дымоходе, оно совершенно точно не было летучей мышью.

Оно было чудовищем.

Глава 4

Дождь шёл три дня с тех самых пор, как Клэр и Софи, возможно, поднимались, а возможно, и не поднимались по печной трубе камина и пережили (а может, и нет) нападение скелета, одетого в плащ из теней. И хотя девочка понимала, что слова сестры звучали разумно (гораздо более вероятно, что её воображение сотворило мир, полный рассыпающихся дворцов и пугающих созданий), это не мешало ей продолжать думать об этом. Или чувствовать, как дымоход тихо притягивал её к себе, словно за вылезшую на свитере нитку потянули, начав его распускать.

К счастью, было много дел, которыми она могла себя занять.

Клэр вздрогнула, открыв ещё одну картонную коробку и увидев то, что папа прежде назвал костяным фарфором. Он тогда объяснил, что эти блюдца были сделаны из перемолотых костей животных, сожжённых в пепел и затем переплавленных в столовые сервизы. Их часто использовали на званых ужинах, но девочка была уверена, что не хотела бы есть с костей, какая бы форма им ни была придана и какой бы красотой они ни отличались.

Используя карандаш, она нацарапала на стикере «Блюдца из убитых» и прилепила его на коробку, после чего сделала в жёлтом блокноте пометку о том, что фарфор находится в коробке тридцать три. Тут ей пришла в голову идея, и девочка на скорую руку пририсовала кость рядом с записью. Затем она переместилась к следующей коробке в бильярдном зале: к коробке, имевшей номер тридцать четыре из бесчисленного множества. До августа и распродажи всё ещё оставалось почти целых два месяца, но вещами двоюродной бабушки Дианы, казалось, был переполнен каждый закуток и уголок Виндемира.

Откуда-то из глубины дома до неё донеслись громкие голоса. Должно быть, Софи и мамы, поскольку родители в последнее время разговаривали друг с другом только вполголоса.

Вздохнув, Клэр посмотрела в ромбовидные окна на серую лужайку под серым небом в сером дожде. Она понимала, что занесение в каталог всех артефактов, находившихся в стенах этого дома, вероятно, давалось папе нелегко, в особенности потому, что никто точно не знал, что случилось с двоюродной бабушкой Дианой. Это объясняло, почему он вёл себя не так, как обычно, но не объясняло, почему характер Софи внезапно изменился… опять.