Железное сердце - Дженнифер Доннелли

Он всегда был поблизости, наблюдая и выжидая.

Я слышал его в утробном волчьем рыке. В нервном перестуке лошадиных копыт. Я видел его во взгляде принцессы, где он колыхался, точно трехдневный утопленник, поднявшийся из речных глубин.

И вдруг волк, оскалившись, бросился на лошадей. Лошадка принцессы заржала и вскинулась на дыбы, но всадница удержалась в седле. Скакун королевы расширил ноздри, прижал уши, но не двинулся с места, зато сама королева соскочила на землю.

И стала обходить свору кругом, кричать на собак, науськивать их на волка. Собаки лаяли, пуская слюну, и хватали зверя за ляжки. Он огрызался, но ведь он был один против целой своры. Собаки тоже это знали и потому становились все смелее. Только одна из них, маленькая и хрупкая, держалась поодаль.

Королева заметила это; ее глаза потемнели.

– Дерись, трусиха! – закричала она.

Но собака, поджав хвост, отбежала подальше. Разъяренная королева выхватила у егеря хлыст и кинулась за ней.

– Ваше величество! Волк уходит!

Это был принц Хаакон. Он только что подъехал к охотникам. Королева отшвырнула хлыст и бросилась к коню, но пока она садилась в седло, собаки – и принцесса с ними – уже скрылись из виду, снова пустившись за добычей.

Целую милю – такой сложный и долгий путь! – принцесса скакала за волком, пока наконец дорогу им не перерезал глубокий овраг. К счастью, ей удалось остановить лошадь в нескольких ярдах от края, но волк добежал до самого обрыва. Увидев, как круто уходит вниз земля, он попытался сдать назад, но слева на него насели собаки. Справа, от края обрыва до леса, тянулась настоящая стена из шиповника, высотой не меньше десяти футов. Зверь заметался на краю оврага, собираясь с силами, чтобы перескочить на ту сторону, но потом понял, что ничего не выйдет. Тогда, опустив голову и подняв плечи, он развернулся к псам, готовясь дать им последний бой.

Принцесса подъехала к зверю так близко, что разглядела полоску светлой шерсти на горле и рваное ухо. Волк поднял голову, и она увидела страх в его серебристых глазах. Тогда принцесса соскочила с седла, ринулась в гущу зашедшихся лаем собак, принялась хватать их за ошейники, оттаскивать прочь, топать на них, кричать, пока между ними и добычей не образовалось свободное пространство.

– Прочь отсюда! Уходи! – крикнула она волку.

Тот уже разглядел небольшой просвет в стене шиповника. Длинные шипы крючьями впивались в шкуру зверя, рвали уши, расцарапывали в кровь морду, но он все же пролез под беспощадными кустами и скрылся. Собаки полезли было за ним, но их морды оказались нежнее, а шкуры тоньше; они отступились.

Принцесса думала, что оторвалась от остальных охотников и никто не видел всего этого, но она ошибалась – ее видел я. Я скакал за ней след в след и подоспел к оврагу как раз вовремя, но ничем не выдал своего присутствия. Мне не раз случалось охотиться для королевы, и не всегда моей добычей бывали волки.

Я видел, как принцесса стоит, уткнувшись лицом во взмыленную шею своей лошадки. Видел, как поникли под гнетом тяжелой усталости ее плечи. Видел, как она прижимала ладонь к груди, словно старалась унять боль под ребрами.

Дорого обошлась ей эта шарада. Но еще дороже она обойдется всем нам потом.

Вдалеке застучали копыта. Эхо донесло крики «Ату! ». Когда королева, принц Хаакон и другие охотники подъехали к принцессе, та уже стояла, гордо расправив плечи; от усталости как будто не осталось и следа.

– Боюсь, сегодняшняя забава окончена, матушка, – с притворным сожалением сказала принцесса, кивая в сторону обрыва. – Волк выбрал скорую смерть.

Королева подъехала к краю и хмуро глянула вниз.

– Какая жалость, – сказала она, – у нас украли добычу.

Она обвела глазами сначала свору, потом кусты. Вдруг ее взгляд стал особенно острым. Принцесса не заметила этого, садясь в седло, но я видел, что именно привлекло внимание королевы. На шиповнике, недалеко от земли, повис клочок меха. Серого. Как у волка.

Лицо королевы помрачнело.

– Егерь, труби конец охоты, мы возвращаемся! – скомандовала она.

Я задул в рог. Гончие королевы повернулись и двинулись в обратный путь, продолжая обнюхивать землю. Маленькая трусливая сучка, все так же поджав хвост, трусила с краю. Всадники ехали, переговариваясь и смеясь.

Когда в лесу все стихло, на поляне, где только что разыгралась шарада со спасением волка, раздался другой звук – жесткий, свистящий, похожий на шелест шелковых юбок. Подняв голову, я увидел иссиня-черную ворону – она сорвалась с ветки.

Хрипло каркнув, ворона полетела вглубь Темного Леса.

Этот звук я помню и сейчас, хотя с того дня прошли уже века.

Птица словно предостерегала.

Или предвещала дурное.

А может, смеялась.

Глава 2

Поводья были в крови.

Софи заметила это, когда передавала их конюху.

Она взглянула на свои ладони. На каждой отпечатались четыре ровные полумесяца, оставленные ее собственными ногтями. Ей было страшно, когда она галопом неслась через лес. Лошадь была стремительной и нервной, приходилось напрягать все силы, чтобы подчинить животное своей воле. Но лошадь все равно мчалась вперед так, словно волки гнались за ней, и Софи все время ждала, что вот-вот вылетит из седла и сломает себе шею. А потом увидела волка и испугалась еще больше. Зверь был таким огромным, он легко мог разорвать ее в клочья, как тряпичную куклу.

Однако не лошадь и не волк были главной причиной порезов на ладонях, и она знала это. Охота давно закончилась, а колени ее все дрожали.

– Глупая, безмозглая девчонка, – зашипела она на себя.

А вдруг королева видела, как она отпустила волка? Или видел кто-то другой? У мачехи всюду шпионы.

Она поспешно достала из кармана перчатки и натянула их на руки. Бесстрашная принцесса, которая в головоломной скачке обогнала принцев и даже королеву; бессердечная принцесса, для которой не было большего наслаждения, чем загнать зверя и смотреть, как псы затравливают его насмерть, – такой принцессы не существовало, это была маска, ложь. Порезы на ладонях – вот правда, написанная кровью, но о ней никто не должен проведать. Правители не знают жалости. Они не показывают ни слабости, ни страха. Они не плачут сами, но заставляют плакать других. Мачеха говорила ей это тысячу раз.