Рыбья Кровь - Евгений Таганов

– Она законная добыча вашего лучшего воина. Разве ты был самым лучшим? – в тон ему ответил Дарник.

Краснолицый, не зная, что сказать, тупо хлопал глазами.

– Еще тот вояка! – саркастически заметил раненый в плечо хлыновец.

Кто-то даже рассмеялся.

Конец спору положил сотский.

– На ладью давай, – приказал он краснолицему.

Своих восьмерых убитых и пятерых раненых хлыновцы погрузили на судно, из-за чего на его борт смогли подняться лишь четверо охранников. Кроме них на ладье разместились девушки и Дарник с Быстряном, остальных ватажников впрягли в бечеву, чтобы тянули ладью берегом вверх по течению.

Дарник держался так, словно это охранники были его пленниками. Как только они отплыли, он приказал девушкам подать заморских фруктов и красного южного вина, после чего предложил хлыновцам разделить с ним скромную трапезу. Те разделили и вскоре были уже изрядно пьяны. Им позавидовали те, кто ехал на лошадях берегом, и потребовали своей доли веселья. Сотский объявил привал, и сам вместе с несколькими воинами поднялся пировать на ладью. На берегу остались только пятеро воинов, охранявших лошадей и пленных. Южное вино пьянило так, что голова оставалась ясной, а руки и ноги охватывала большая слабость. Сам Дарник не столько пил, сколько подливал гостям, поэтому, когда пятеро хлыновцев завалились в непробудном сне, он подал знак Быстряну, и они вдвоем, выхватив свои ножи и мечи спящих, напали на девятерых пьяных хлыновцев и после короткой схватки всех их перебили, вино кружило голову и делать это было легко и весело. Охранники на берегу не успели вмешаться, так как на них самих напали с ножами ватажники под командой Кривоноса и Лисича.

Вскоре все было кончено, в живых остались только те, кто свалился пьяным, да четверо раненых, которые не могли оказать большого сопротивления.

Теперь у дарникцев было сколько угодно оружия и двадцать пять лошадей.

– Что будем делать с этими? – спросил Быстрян о пьяных.

– Дай воды.

Гридь зачерпнул за бортом ведро воды и обдал ею спящих. Те стали просыпаться, не очень понимая, что происходит. Вокруг стояли их бывшие пленники с оружием в руках и победно скалились. А двое гребцов на берегу складывали в ряд трупы убитых.

– Вы свободны и можете выбрать, – обратился к пленникам Рыбья Кровь. – Кто вернется домой, будет навсегда покрыт позором, кто присоединится к нам, того ждет жизнь настоящего воина.

Хлыновцы молчали. Потом трое, что постарше, шагнули к борту и полезли на берег. Двое молодых парней, ровесники Бортя и Меченого, остались.

– Что с лошадьми? – спросил Быстрян.

– Все седла на ладью, а лошадей пусть забирают, – распорядился Дарник.

Так и сделали.

Жуткое зрелище представляли двадцать два убитых хлыновца, уложенных двумя рядами на берегу. Возле них лежали четверо раненых, мало отличавшихся от мертвых. Особенно страшны были рубленные раны: развороченные черепа, отрубленные руки, проломленные грудные клетки. Лошади, чуя кровь, метались на привязях. Рыбья Кровь едва сдерживал злорадный смех – меня посмели поймать, так вам и надо! Трое оставшихся хлыновцев растерянно оглядывались, не зная, что со всем этим делать.

– Одного пошлите за помощью в Хлын, двое делайте носилки для раненых, – посоветовал Дарник.

Они посмотрели на него, не сразу уразумев услышанное.

Вместе с хлыновцами Дарник отправил на берег и струсившего гребца, который не участвовал в первой схватке. Тот стал было проситься остаться, но юный вождь пригрозил, что в таком случае его за трусость придется повесить и гребцу ничего не оставалось, как принять меньшее зло. Ватажники встретили решение Дарника согласным молчанием, после Большой пращницы, сражения лепестковым копьем и резни на ладье они смотрели на него с неким священным ужасом.

Когда отплывали, увидели, как один из хлыновцев направился на неоседланной лошади вверх по реке, а струсивший гребец, сообразив, что еще немного и его ждет расправа со стороны оставшихся парней, украдкой двинулся в глубь леса.

Новая победа принесла и первые потери. Мучительно жалко было Лузгу и верзилу-телохранителя. К этому, видимо, надо было еще привыкнуть – к смерти боевых соратников. Дарник взглянул на Быстряна. Тот не слишком скорбел об утрате напарника. Борть с Меченым, да и Черна с Зорькой, такие мрачные и унылые на берегу, уже снова перебрасывались шутками и подтрунивали над нерасторопной и туго соображавшей Ветой. В этом не было ничего удивительного, смерть в те времена была рядом с человеком каждую минуту, поэтому, похоронив самого близкого друга, каждый просто из чувства самосохранения стремился тут же как следует встряхнуться и собраться с силами – ведь отныне часть обязанностей умершего ложилась и на него самого. Поняв, что никто не винит его в гибели Лузги, а напротив, считает, что он действовал во всем наилучшим образом, Рыбья Кровь точно так же стряхнул с себя неприятное впечатление от побоища и уже думал о другом.

Остаток дня плыли в шесть весел без остановок, стараясь подальше уйти от страшного места, и ночевку устроили на острове посреди реки.

Всю ватагу, естественно, занимал главный вопрос: дележка добычи. Среди добытого у хлыновцев оружия были кольчуги, чешуйчатые доспехи, деревянные и медные щиты, пики, луки, кистени, секиры, с десяток мечей. И после вечерней трапезы Дарник, утоляя общее нетерпение, позволил каждому выбрать из всех трофеев по два предмета.

Показывая пример, себе взял парные мечи и блестящий шлем хлыновского сотского. Кольчугой или чешуйчатым доспехом не прельстился – слишком тяжелые, да и безрукавка деда Смуги оказалась вполне надежной. После этого сам называл того, кто должен подойти к разложенным на траве трофеям, заодно выстраивая ватажников в определенном порядке значимости: Быстрян, Кривонос, Лисич, Меченый и Борть, за ними шли Селезень, трое гребцов и два хлыновца. Не обошлось, впрочем, и без недоразумений. Так, некоторые хватали себе по два меча или по два доспеха, явно для последующей продажи, на что, Дарник, спохватившись, напомнил, что каждый потом на берегу будет таскать это оружие на себе. Аппетиты сразу заметно поубавились. Но впредь, понял он, надо вручать трофеи ему самому.

– А как же купеческие товары? – напомнил Кривонос.

– Я еще ничего не решил, – осадил его вожак.

Теперь в ватаге было пять пар бойников в почти полном боевом снаряжении. Старшими в парах Дарник объявил Быстряна, охотников и обоих тростенцов. Селезня оставил при себе в качестве оруженосца.