Прикладная венерология - Андрей Шляхов

Большинство родительских знакомых имели отношение к миру стоматологии – одни лечили, другие изготовляли протезы, третьи торговали оборудованием и расходными материалами. Новость о том, что единственный сын Владислава Сергеевича и Ирины Михайловны поступил на лечфак Московского государственного медико-стоматологического университета, широко известного под неофициальным названием «третий мед», была воспринята знакомыми примерно так же, как воспринимается известие о чьей-то неопасной, но неприятной болезни – со сдержанным сочувствием. Михаил однажды услышал, как мамина подруга сказала маме: «Я тебя понимаю, Ирусик, но лечфак это все же не Лестех». Он запомнил это выражение и начал использовать его как щит против родительских укоров, которые время от времени приходилось выслушивать в прямой или завуалированной форме. Например, засядет он готовиться к экзамену по анатомии, разложит на столе в раскрытом виде все тома синельниковского атласа, [3 - Атлас анатомии человека профессора Р. Д. Синельникова. ] а отец мимоходом обронит, что на стомфаке анатомию изучают в сокращенном виде. Или же скажет сын в сердцах, что учеба его утомила, а мать напомнит, что на стомфаке учатся на год меньше. Только отцовский однокурсник дядя Игорь, доцент кафедры ортопедической стоматологии Университета Дружбы народов, неожиданно одобрил выбор Михаила.

– А Миша-то у вас молодец, – сказал он родителям в присутствие Михаила. – С дальним прицелом парень. Настоящую карьеру в медицине можно сделать только с лечфаковским дипломом.

Родители на похвалу отреагировали кисло, потому что в роду Зубковых карьеристов никогда не было. В рядовых всю жизнь оставаться не стоит, но и высоко забираться тоже не следует, потому что чем выше заберешься, тем больнее падать.

– Заведование отделением – это идеальный уровень, – говорил отец. – Я, как заведующий, могу следить за всем, что происходит в моем отделении и поддерживать в нем порядок. А главный врач уже не может уследить за всем учреждением, ему приходится полагаться на заведующих, среди которых попадаются разные люди… Очень мне нужно отвечать за чужие ошибки? Нет уж, увольте!

Иногда отец объяснял свое нежелание подниматься выше заведующего отделением иначе.

– Заведование позволяет сохранять навыки и клиентуру. А у главного врача нет возможности работать с пациентами. Навыки быстро утрачиваются, клиентуры нет, так что в случае снятия с должности человек остается у разбитого корыта. В нашей поликлинике, к слову будь сказано, на моей памяти четыре главных врача сменилось, и всех «ушли» по-плохому…

По этому вопросу Михаил был полностью согласен с отцом. Отвечать нужно только за собственные ошибки, а клиентура – это самое ценное, что может быть у врача.

Огорчив родителей выбором факультета, сын радовал их своими успехами. Круглый отличник, активный член студенческого научного общества и вообще спокойный беспроблемный юноша – на бровях домой сроду не приползал, если ночует не дома, то непременно предупредит, сомнительных знакомых не имеет, связывать себя брачными узами до окончания учебы не намерен и вообще не сын, а подарок судьбы.

Когда Михаил на пятом курсе устроился медбратом в частную клинику, то родители решили, что это уже чересчур.

– Миша, ты у нас с мамой единственный ребенок, – сказал за ужином отец, – и мы, слава Богу, не бедствуем. Если тебе нужно больше карманных денег, то просто назови сумму. У мамы сердце кровью обливается от того, что после занятий ты, голодный и уставший, несешься в клинику и работаешь там до девяти вечера. Это очень похвально, что ты стремишься зарабатывать самостоятельно, но все должно быть в разумных пределах.

– Дело не в деньгах, а в практике, – ответил Михаил. – Хочется посмотреть на медицину изнутри и определиться с выбором специальности. Универ такой возможности не дает, там все словно бы через витрину. Что же касается «голодного и уставшего», то это, мама, твои заботливые выдумки. После занятий я плотно обедаю, а про усталость и говорить нечего – я же не лес валю, а в аудиториях штаны протираю.

– Надеюсь, что ты обедаешь, как положено – с супом? – с надеждой спрашивала мать, строго придерживавшаяся старых взглядов, согласно которым обед без супа – это не обед.

– Непременно с супом! – честно отвечал Михаил, избегая уточнять, о каких именно супах идет речь; мама была сторонницей бульонов и щей-борщей, а сыну нравились густые, острые и жирные восточные супы, вроде харчо или шурпы.

Глава вторая. Ординатура

С расспросами относительно ординатуры родители начали приставать еще в конце пятого курса – пора, мол, и определиться уже, – но Михаил не спешил посвящать их в свои планы. Что толку делиться надеждами, особенно если есть вероятность того, что эти надежды будут встречены «в штыки»? Лучше поставить родителей в известность после, когда дело будет сделано. Рубикон перейден, пути назад нет, примите и смиритесь!

Родители почему-то решили, что Михаил будет поступать в клиническую ординатуру по кардиологии. Скорее всего, к такому заблуждению их подтолкнула премия имени академика Василенко, полученная Михаилом за научную работу, посвященную коррекции диастолической дисфункции левого желудочка [4 - Диастолической дисфункцией называется неспособность левого желудочка принимать кровь под низким давлением и наполняться без компенсаторного повышения давления в левом предсердии. ] у больных ишемической болезнью сердца. Большинство людей склонны делать выводы, не имея для этого достаточных оснований. Премия Михаила порадовала. Приятно, когда твою работу называют лучшей, да и тридцать тысяч рублей сумма солидная, но кардиологию он вычеркнул из перечня своих предпочтений одной из первых. Специальность хорошая, востребованная, перспективная в научно-карьерном плане, но не такая уж и «хлебная», как может показаться на первый взгляд. Но отец, находившийся в плену своих заблуждений, полюбил рассуждать о том, как хорошо в наш «сердечно-сосудистый» век иметь сына-кардиолога. Михаил слушал и вежливо улыбался. Родители истолковывали его молчание как согласие.

В честь получения сыном диплома отец устроил банкет. Михаил сопротивлялся этому как мог, язык стер, убеждая родителей в том, что лучше бы отпраздновать это событие в узком семейном кругу, тем более что кроме них троих никого оно особенно и не касается. Но отец был непреклонен в своем стремлении «закатить пир на весь мир». Мир – не мир, а собралось около полусотни гостей и каждый из них, поздравляя Михаила, поинтересовался планами на будущее. Планы уже дошли до той стадии, когда их можно было и огласить, но Михаилу не хотелось портить родителям праздник, ведь это был больше их праздник, чем его. Он получил высшее образование, а у родителей сбылась мечта – почувствуйте разницу.

Банкет устроили в субботу, а в воскресенье состоялось продолжение – торжественный обед в узком семейном кругу – родители, Михаил и персидский кот Тихон, которого больше интересовал не повод, а колбаса и селедка, без которых в доме Зубковых не обходилось ни одно застолье – отец любил пропустить рюмочку-другую под закуски, а уж затем переходить к главным блюдам. Хорошо понимая, кто в доме главный, Тихон усаживался рядом с отцом и сопровождал каждую поднятую рюмку душераздирающим мяуканьем, от которого кровь стыла в жилах. Для того, чтобы спокойно выпить-закусить, нужно было нейтрализовать свирепое животное очередной подачкой с хозяйского стола. Чаще всего отец, игнорируя укоряющий взгляд матери, ставил перед котом одну из тарелок с нарезками – уймись, зверь лютый!