Мой белый - Ксения Буржская

В понедельник после третьего урока я написала в комментариях к посту про школьный новогодний концерт, что хочу участвовать. Что буду петь песню и хотела бы, чтобы он подыграл. Он и «Лосось и авокадо», разумеется. В понедельник после пятого урока я получила уведомление. Он написал: «Оке, приходи в четверг на репу».

Мама говорила – скажи, но не предупреждала, что мне ответят.

Я стояла на входе в столовку и чувствовала, как все вены в моих руках заискрили и стали горячими, как пюре. И такими же мягкими. Я села на лавочку, потому что ноги дрожали, и сделала скрин этого сообщения, проверила, точно ли он сохранился, перечитала его, а потом перечитала снова. Если бы меня разбудили ночью, я могла бы продекламировать этот ответ и записать его с закрытыми глазами невидимыми чернилами.

Он мне ответил, и это начало всего.

Глава 8

Мы

К первой репетиции я готовилась, будто к свадьбе. Вера согласилась поехать со мной в магазин и купила два новых платья. Одно было одновременно праздничное и спокойное, сдержанно блестело и лежало на мне, как чешуя серебряной рыбы. Второе – серое, платье-мешок без особых примет. Я хотела, чтобы Леня сразу меня запомнил, какая я модная, какая стильная. Вера сказала, что классно было бы надеть с этим красные колготки, как часто делала моя мать, но я заверила ее, что мода на безумие давно утихла.

– Мода на безумие никогда не утихнет, деточка, – сказала Вера. – По крайней мере, я только вчера видела такое смелое явление в жизни.

– Где же? – я ковыряла носком «Мартинса» плитку торгового центра, нетерпеливо ожидая лифта, чтобы спуститься на паркинг.

– Да в одном баре.

– В баре?

– Ну да, ходила, знаешь ли, на свидание.

Я оторвалась от плитки.

– Ты ходишь на свидания?

– А я похожа на совсем древнюю старуху, да?

– Нет, но… Просто неожиданно как-то.

– Честно говоря, я сама не ожидала. Но я же установила тиндер, а там…

– Нееет, Вера, ты что, знакомишься по интернету?

– А где ты мне прикажешь знакомиться? С пациентками на гинекологическом кресле?

– О боже.

– В общем, если тебе интересно, я познакомилась с одной девушкой, у нее были красные колготки и зеленое платье, и я даже, вероятно, увижусь с ней еще раз.

– Вероятно?

– В субботу, если быть точной.

– А сколько ей лет?

– Нормально.

– Вера…

– Ну, она старше тебя.

– Это обнадеживает, но…

– Не веди себя как полиция нравов, мы уже взрослые люди. Ты взрослая? Я могу обсуждать с тобой серьезные вещи?

– Я до фига взрослая, но не заставляй меня залезать в твой телефон, когда ты уйдешь в душ…

– В таком случае я возьму телефон с собой.

– То есть ей что, 18?

– О.

– О?

– Как бы там ни было, 18 – это совершеннолетие.

– Да, но это как бы… Моему парню почти 23.

– Твоему парню?

– Ну, не парню…

– Не парню?

– Короче, я хотела бы, чтобы он был моим парнем, но пока он еще об этом не знает.

– Хочешь получить совет?

– От женщины, которая встречается с юными красными колготками из тиндера? Нет уж, спасибо.

– Я не встречаюсь, я сказала, что встречусь с ней в субботу.

– Точно, а не вероятно.

– И тем не менее я хотела бы дать тебе совет.

– Кто ж тебя остановит.

– Никогда не говори «мой парень», потому что, когда вдруг выяснится, что он не твой, будет чуть больнее, чем было бы, если бы ты так не говорила.

– Чего?

– Словом, просто не говори «гоп».

– Спасибо за поддержку, мать!

– На самом деле я верю, что у тебя все получится.

– Звучит не очень.

– Я тебе очень этого желаю, правда. Но в жизни бывает…

– Заткнись, я тебя умоляю. Я устала слушать о том, как вы были счастливы, а потом оказалось, что все не так.

– Ну, у тебя-то так не будет.

– У меня не будет.

Мы немного помолчали, пока Вера пыталась припарковать машину в темноте у подъезда.

Потом я спросила:

– Так ты влюблена в красные колготки?

– Это имеет значение?

– Для меня имеет.

– Как приятно быть в возрасте, когда это действительно имеет значение.

– Ты старая карга.

– Да.

– Старая карга, которая знакомится в тиндере.

– Да.

– Ну блин.

– Выходи.

Тем вечером во мне боролись желания убить Веру и прыгать на стенку от счастья: я перечитывала и перечитывала Ленино сообщение, мучилась мыслью о красных колготках, уверяла себя, что Вера тоже может влюбиться и, наверное, так же рада предстоящей встрече, но тут же отказывала ей в этом. Мне казалось, что никто и никогда не мог и не может чувствовать так, как я, а тем более Вера, которая должна была уже просто забыть, как это делается, даже если умела когда-то. Отчего-то я испытывала даже ревность, впервые, спустя восемь лет после расставания моих матерей, – и мне ужасно, до слез, хотелось, чтобы ничего у нее с красными колготками не вышло, но сама эта мысль казалась мне грехом, чем-то страшным, что лишит и меня возможности счастья. Поэтому, перед тем как лечь в постель, я вместо «спокойной ночи» разрешила Вере:

– Так и быть, можешь спокойно встречаться со своими красными колготками.

– Да? Ну спасибо тебе большое, дорогая.

Вера засмеялась и чмокнула меня в висок.

– В следующий раз я обязательно спрошу у тебя разрешения, когда захочу зайти в тиндер. Скажем, сегодня вечером. Сегодня вечером я могу немного походить по тиндеру перед сном?

– Вера, не беси.

– То есть ты не против, да?

– Вееееер!

Вера, смеясь, вышла из комнаты, а я сказала ей вслед – шепотом, так что она наверняка не услышала: