Очень-очень особенный детектив - Ромен Пуэртолас

Красный дом

Контраст между лабораторией, где царит тишина – я бы сказал, мертвая, – чистота и стерильность, и шумом, суетой, беспорядком, толкотней сувенирного магазинчика на Монмартре разителен. Лаборатория – это Швейцария. Магазинчик – Китай.

Каждый день я без всякого паспорта перехожу через границу двух миров, нейтральная полоса между которыми растянулась на весь восемнадцатый округ. Требуется время, чтобы перестроиться. Ты как будто, вернувшись домой с концерта Guns N’ Roses, ставишь Моцарта.

По дороге я думал немного и о загадке Эйнштейна, в раздевалке быстренько открыл оранжевую тетрадь и, пока не забыл, пометил буквами «З» и «Б» два домика, потому что «Зеленый дом расположен сразу налево от белого дома».

Сделал пометки на рисунке, и все стало гораздо яснее. Зеленый дом – это кофе, значит, он не может быть посередке, потому что известно: в доме посередке пьют молоко. Значит, зеленый дом четвертый, а белый – следующий с правой стороны. Из этого вытекает, что посередке находится красный дом, в котором живет англичанин, так как первый, который тоже мог бы подойти, уже занят норвежцем.

Мысли цепляются одна за другую с такой скоростью, что ручка за ними не поспевает. Хорошо еще, что услышал шаги в коридоре, а то так бы и сидел в раздевалке, выводя торопливые каракули под моими домиками.

Я поспешно прячу тетрадку за спину, точно мальчишка, застигнутый на месте преступления врасплох. Не вышло. Элен меня застукала.

– Гаспар! – изрекает пожилая дама, входя. – Это уж чересчур!

Я кладу оранжевую тетрадь на скамейку и отмечаю страницу ручкой из нашего магазина с надписью «Париж». У меня этих ручек штук двадцать, я их повсюду забываю.

Взяв Элен под локоток, я выхожу из раздевалки, полный решимости разгадать загадку Эйнштейна, как только вернусь домой.

Цвета и материи

Я работаю «носом» уже три долгих года, но удивляюсь до сих пор, что один и тот же дезодорант пахнет совершенно по-разному в разных подмышках. Полагаю, виной всему первородный грех. Пахни мы все одинаково, феромоны, без которых не обходится соблазнение, не могли бы выполнить свою роль, что имело бы самые пагубные последствия для всего человеческого рода. Я прочитал об этом в интернете. В худшем случае людей перестало бы тянуть друг к другу, деторождение прекратилось и наши цивилизации рухнули. В лучшем случае женщина, мусорный контейнер и сыр мюнстер пахли бы для нас одинаково. Потому лаборатории и лезут вон из кожи, стараясь, чтобы всякие там дезодоранты и мыло улучшали наши запахи, но не уничтожали бы их начисто.

В зеленой тетрадке я составил опись всех запахов, какие встретил за время моей работы.

Например, белые пахнут мокрой травой. Белый толстяк – скисшим молоком. Запах черного похож на запах кожи, выдубленной шкуры животного. Черный толстяк пахнет так же. Азиат пахнет пластмассой. Толстого азиата я никогда не встречал и не обнюхивал. Индус – газетной бумагой. Восточный человек – цементом. Португалец – краской…

Есть люди с таким сильным запахом, что даже после применения чудодейственного дезодоранта кажется, будто они использовали лосьон, настоянный на наполнителе кошачьего лотка.

Постоянно нюхая других, я однажды из любопытства сунул нос и в собственную подмышечную впадину. Белый с лишней хромосомой пахнет, как лес Фонтенбло в предрассветный час, когда дубовые листья и сосновые колючки еще не надели на себя ожерелий из бусинок росы. Нет, а если серьезно, мои подмышки пахнут хлопком и полиэстером, но это тогда, когда я в рубашке.

Цыпленок в пепле с запахом дыма

Ровно в 16: 00 звонят мои часы-калькулятор «Касио». Я как раз заношу в технический паспорт сведения о том, что нанюхал под мышкой у Ноама. В ноздрях приятные ароматы лимона, мяты, пастилок «Виши», цыпленка и дыма. Моя задача уловить всю гамму запахов, включая самые глубинные, чтобы потом сравнить их с изготовленным образцом. Мсье Здоровьяк собирается завоевать рынок новым мужским дезодорантом R-класса.

Мобилизован весь штат сотрудников. В белом зальчике нас десять «обнюхивателей» и столько же «обнюхиваемых». Обнаженные до пояса подопечные стоят гуськом, подняв одну руку, и под каждой поднятой рукой полуприсел сотрудник в халате. На взгляд непосвященного в этой сцене, безусловно, есть нечто диковинное. А возможно, и отталкивающее.

Через три минуты пятьдесят секунд после звонка моих «Касио» раздается звонок, возвещающий о конце рабочего дня (время – деньги у мсье Здоровьяка! ), и колонна подопытных кроликов – мигом врассыпную, точно военный отряд, получивший увольнительную в город.

Ноам опускает руку, кивает мне на прощание и надевает рубашку. Девять остальных точно так же кивают, надевают рубашки, и они все вместе выходят в раздевалку.

Я машу Ноаму, Пьеру, Вилфриду, Абделю, Сержу, Сирилу, Доминику, Вальтеру, Амиду, Лео. И немного задерживаюсь с коллегами, кончая заполнять технический паспорт. Сегодня он не стандартный – от нас ждут мнения о новом дезодоранте. Нас десять человек, и каждый имеет право голоса. Решение остается за мсье Здоровьяком – но он всегда к нам прислушивается, когда его принимает.

А к моему мнению он прислушивается с особым вниманием.

Я пишу в соответствующей графе «мнение благоприятное», ибо образчик обладает гармоничным сочетанием запахов свежести и одновременно крепости, достойным лучших парфюмов. И его уровень – R-класс – нам об этом напоминает. Этот дезодорант не из тех, какими пользуются, поиграв в регби, а потом приняв душ. Он создан для обонятельного гурманства, он для торжественных случаев. Его хочется съесть.

Я кладу технический паспорт в конвертик и отдаю начальнице отделения. Элен берет его и деликатно – но так, чтобы я все же заметил, – помещает мой конвертик поверх всей стопки, а потом одаряет особенной улыбкой, словно хочет меня обольстить. Я среди здешнего обслуживающего персонала – единственное лицо мужского пола.

Я уже в дверях, но тут появляется мсье Здоровьяк и удерживает меня. Он громко откашливается, прочищая горло, несколько раз ударяет себя в грудь кулаком, а потом официально объявляет, что сегодня вечером улетает на самолете в Рио-де-Жанейро. Он не объясняет цель поездки, но, я думаю, он ищет инвесторов или хочет прощупать бразильский рынок. Он часто отправляется на другой конец света – поохотиться за крупными контрактами. Вернется только на будущей неделе и, как всегда, поручает руководство лабораторией своему заместителю – мсье Голуа. Услышав свое имя, маленький человечек тут же появляется из тени хозяина-атлета, будто родился из его подмышечной впадины. Все невольно вздрогнули. Никто не заметил, как он вошел, мы смотрели только на нашего крупногабаритного харизматичного патрона. И неудивительно, Голуа – полная противоположность мсье Здоровьяку. Он бесцветен, грустен, консервативен, замкнут, у него холодные влажные руки. Куда ему до первоклассного спортсмена, набирающего обороты на новом поприще! Таким, как он, люди не доверяют, вот и приходится ему то и дело повышать голос – жалкий тявкающий пуделек, затесавшийся в стаю молчаливых питбулей. Свою работу он ненавидит, потому что всегда мечтал стать певцом, но голоса у него не больше, чем у четырехлетнего. Нас он тоже ненавидит. Особенно меня. Он боится тех, кто не похож на всех.