Эра молчания - Ана Мэсс

Пролежав часа два, я пошла на мост. Это единственное место, где забываешь, что мир так жесток. Огромный мост связывает две части города. Он тянется в даль, а под ним шумит река. Людей здесь мало, и Наблюдателей тоже. Осень. Холодный ветер касается кожи и вызывает приятные мурашки. Как тут спокойно! Значение этого слова постепенно теряется. Я стояла на мосту долго-долго.

Когда я вернулась домой, мама бросилась ко мне вся в слезах.

–

Алиса умерла!

Папа снова молчал и ослабел еще сильнее.

Два дня я провалялась дома, а на третий день Помощник и Наблюдатель силой заставили меня встать, привести себя в порядок и пойти в школу. Я действовала машинально только ради родителей. Что будет, если они потеряют и меня?

В школе мы читаем, решаем тесты и пишем сочинения. В начале года еще читаем учебники-справочники. Никаких разговоров.

Две недели я ходила и делала все, как робот. Я жила своим горем. Каждую ночь я мысленно умоляла Алису не бросать меня.

Алиса! Мы поклялись. Ты помнишь?

Мне было четырнадцать, Алисе – на три года меньше. Мы редко разговаривали и научились понимать друг друга без слов. Молчание предполагало разобщенность и простоту в контролировании людей, но мы только сблизились.

Это было ночью. На улице кого-то схватили, был шум и крики. Потом все затихло.

Когда мы выглянули в окно, то увидели, как на улице под дождем плакал мальчик, а другого тащили прочь Наблюдатели.

–

Агнес, поклянись, что не бросишь меня! – испуганно глядя в окно, сказала сестренка. Не совсем сказала, конечно. В этой темной ночи, под стук дождя и плач незнакомого мальчика на улице, мы поклялись всем сердцем и разумом не бросать друга.

Так почему же ты нарушила клятву?

МАРИОНИКА И КЛЕОСИД

–

Почувствуй силу внутри себя, Марионика, – учил папа. Он усадил меня на своего строптивого коня и хотел, чтобы я научилась управлять им. «Мне же всего двенадцать, пап! » – хотелось закричать мне. Конь не слушался, но я не отступала. В какой-то момент я ощутила покалывание в кончиках пальцев, а в груди – ураган. Я прикрикнула на коня, и голос мой был подобен грому. Конь послушался.

Дерись, ты, щенок! – кричали мне. Надо мной нависла голова Икмаина. Он рванул меня и поставил на ноги. Он привел в действие свой план – заставил меня драться с ним на глазах у всех.

–

Ты никогда не победишь меня! – орал Икмаин. Он ударил меня в живот, и в глазах потемнело.

"Ты сильный, Клеосид! " – прозвучал уверенный голос в моей голове. Голос любимой Марионики. Она не должна увидеть меня проигравшим. Я выиграю, чего бы мне это ни стоило.

–

Я видела, как ты дрался, – тихо произнесла Марионика. Мы сидели на берегу реки и слушали ее журчание.

–

А я видел тебя на Огненном Громе, – тихо ответил Клеосид.

–

Я люблю тебя, Марионика.

–

Я люблю тебя, Клеосид.

–

Только вместе, смерть и жизнь? – Только вместе, никак иначе.

Мы были в лесу, когда на наше поселение напали. Я видел, как безжалостно убивали детей. Сестренке Марионики было всего девять. Ее поставили на колени и проткнули грудь мечом. Это было ужасно. Когда Марионика закричала, я зажал ей рот, ведь иначе нас бы нашли. Мы стояли за деревьями и плакали. Наша жизнь погибала под тяжелыми мечами. Вера наша угасала, как замолкали крики наших родных и друзей.

Я стояла, прижавшись к Клеосиду, и смотрела, как умирает наша жизнь, наши близкие, родные люди. Я видела своими глазами, как безжалостно расправились с моей младшей сестрой – пятно крови медленно расплывалось по голубой ткани платья. Младенец, кинутый в пламя, кричал. Его мать кинулась за ним и сгорела на наших глазах, вторя крикам своего дитя. Убили всех. Остались только мы.

Мы думали, что все кончено, когда к нам подбежала собака. Собака короля, маленькая мерзкая шавка, вкусившая кровь человека. "Мы погибли", – пронеслось в моих мыслях.

Клеосида схватили и привязали к дереву. Огонь уже пылал у его ног.

– Ты красивая, – обратились ко мне, – пойдем с нами.

Король смотрел на меня сверху вниз, восседая на своем белоснежном коне, на чьей шкуре багрели капли крови. Крови тех, кого я знала.

Я никогда не брошу Клеосида. Его судьба – моя судьба. Я плюнула под ноги королю и вступила в пламя по своей воле. Папа всегда говорил моим братьям, что смерть – не всегда проигрыш. Иногда смерть означает победу.

Мы с Клеосидом взялись за руки и запели, не чувствуя огня, пожирающего нас. Слова песни лились прямо с неба к нам в головы.

Мы думали, это – смерть, но перед глазами возникло видение: юноша и девушка, одетые не так, как мы, тоже пели и держались за руки. Они пели нашу песню.

Мы умрем, но нас не забудут. Наша песня будет жить и давать силу другим людям.

Это была не смерть – жизнь.

МАКС КОЛХЕЙТ

Мои родители были в числе первых, кто узнал о планах по созданию Молчания. В один из светлых вечеров папа принес домой толстую папку.

"Молчание: проект по контролю власти". В этой папке было все: приказ об уничтожении телевизоров, плееров, диктофонов, дисков с музыкой и фильмами – всего, что противоречит молчанию; план установки в домах датчиков звука и проекты самих этих датчиков; чертежи "часов", устройств для контроля сказанных человеком предложений

(датчик звука и распознавание речи);

Правила на все случаи жизни;

Инструкции для Наблюдателей и Помощников; дизайн формы для Помощников (черная одежда и белый рукав) и татуировок-знаков для Наблюдателей (рука и ухо на ладонях).

Мы читали все это целую ночь и к утру волосы на моей голове научились танцевать фламенко. Скоро весь ужас из папки станет нашей реальностью, подумал я.

После прочтения мы не проживем долго. Мы поняли это сразу, но все равно прочитали. Нам нужно знать, к чему готовиться.