Прекрасные сломанные вещи - Сара Барнард

– Это все твой брат составил? – Я повернула голову к Сьюзан и показала на зеркало.

– Плейлисты? Ага.

– Наверное, очень любит музыку.

На самом деле я имела в виду: «Наверно, он очень любит тебя».

– Это точно. – Она на секунду задумалась, потом улыбнулась. – И я очень люблю музыку. Это у нас от папы.

Она обронила это небрежно, словно в разговорах о ее отце не было ничего удивительного.

– Я многое из этого даже не слышала, – сказала я.

Возможно, это происходило потому, что я считала музыку фоновым шумом жизни и не обращала на нее особого внимания. Есть – и хорошо, но если нет, то ничего страшного.

Сьюзан рассмеялась:

– Ты его переоцениваешь. Думаю, он просто гуглил песни по разным темам и выбирал, какие ему нравятся.

Я пристальнее присмотрелась к фотографиям на зеркале и поняла, что на доброй половине из них были они с Брайаном в разных возрастах. Совсем непохожие: она светловолосая и тоненькая; он с темными волосами и коренастый.

– Вы были такие милые.

Рози сняла одну фотографию, чтобы ее рассмотреть. Краем глаза я увидела, что Сьюзан дернулась, будто хотела забрать у Рози фотографию, но остановила себя усилием воли.

На фотографиях не было никого, кто был бы похож на других членов семьи. Только подростки примерно нашего возраста – наверняка друзья Сьюзан.

Я впервые задумалась о том, каково было ей расстаться с ними и начать жизнь заново. Доверить незнакомцам тяжкий груз второго шанса. Окруженная черновиками ее новой жизни, я внезапно почувствовала себя ответственной за Сьюзан.

– Эй, полегче, – шутливо возразила Сьюзан. – Мы и сейчас милые.

– Разумеется. – Рози широко улыбнулась и вернула фотографию на место. – На вид он ничего, нормальный. Он хороший брат?

– Лучший, – сказала Сьюзан. – Единственный в мире человек, который меня любит.

Она сказала это как что-то совершенно очевидное – так же, как я бы сказала, что во мне сто шестьдесят сантиметров роста. Будто смешно даже в этом сомневаться.

– А вот и неправда, – в тон ей ответила Рози.

Сьюзан так запрокинула голову, что чуть не лежала на кровати: голова на подушке, взгляд в потолок.

– Как думаете, а собака знает, что она собака, если живет с людьми?

Мы с Рози обменялись взглядом.

– Ну, если она никогда не видела других собак, – продолжила Сьюзан, словно в вопросе не было ничего странного, – откуда ей знать?

– Во-первых, она ходит на четырех ногах, – сказала Рози.

– И что? Думаешь, догадается? Собаки не очень умные.

Рози растерянно поморгала, потом посмотрела на меня, вскинув брови. Я пожала плечами.

Она повернулась обратно к Сьюзан.

– Как думаешь, Брайан может и для меня составить плейлист? Мне бы хотелось.

– Я сама могу, – предложила Сьюзан. – Обещаю, что там будет куча песен «Аббы».

Рози рассмеялась. Это явно была их личная шутка, которую мне не понять.

– Зачем вообще плейлисты, если на них нет «Аббы»!

Сьюзан, весело улыбаясь, посмотрела на меня.

– А тебе сделать, Кэдс?

– Валяй. Только поменьше «Аббы», пожалуйста.

Они обе хихикнули, словно я сказала что-то смешное, хотя я была абсолютно серьезна.

– Ничего, ничего, – поддразнила меня Сьюзан. – Я обращу тебя в свою веру.

Я решила не спорить.

– Попытка не пытка! Так что, «Джентльмены предпочитают блондинок»?

Сьюзан восторженно подпрыгнула на кровати.

– Да! Ну что, Роз? Двое против одного! Теперь тебе не отвертеться.

Она внезапно схватила меня за плечо и пожала его.

– Кэдди на моей стороне. Правда, Кэдди?

– Правда.

Меня ужасно веселило кислое выражение лица Рози.

– Прости, Роз. Ты в меньшинстве.

– Ты не должна идти против лучшей подруги, – мрачно ответила Рози. – Это так не работает.

– Еще как работает, – ответила Сьюзан.

Она подошла к полке с дисками.

– Вот увидишь. Тебе понравится. Обещаю.

9

На следующей неделе произошло редкое событие: я провела вечер с обоими родителями. По пути на школьное собрание (ехать до школы было совсем недолго) папа старался зазубрить все новости, которые произошли за шесть недель: он все пропустил, пока выполнял роль лучшего доктора в мире. Меня это страшно бесило, а мама, похоже, думала, что отец ведет себя очень мило. Она то и дело смотрела в зеркало заднего вида и демонстративно закатывала глаза, словно мы с ней были заодно.

Вечер прошел именно так, как я ожидала. Я старательная ученица. Я хорошо себя веду. У меня удовлетворительные оценки. Мне следует вести себя активнее во время уроков. Мне следует больше участвовать в жизни школы. Именно такое говорили учителя в школе Эстер про непримечательных учеников вроде меня. «Благодаря таким ученикам школьная лодка держится на плаву, и мы благодарны им за то, что они не присоединяются к бунтарям». Я была не против быть серой мышью. Мне лишь не нравилось, что это не нравится папе.

Я видела тень разочарования на его лице, когда он пил кофе и болтал с другими родителями. Он представлялся им как «доктор Оливер» с таким видом, будто ждал в ответ аплодисментов. Мама то и дело клала руку мне на плечо и ласково сжимала.

– Похоже, учительница литературы от тебя в восторге, – только и смогла сказать она, когда мы снова оказались в машине.

– Хмм… – ответила я.

– Иногда полезно чем-нибудь выделиться, – заметил папа. – Что плохого в том, что тебя заметят.

– Джон… – с мягкой укоризной сказала мама.

– Я стараюсь как могу, пап, – ответила я, заранее зная, что он меня не услышит.

Папа раздраженно выдохнул. Я постаралась не заметить укола обиды, которую испытывала всякий раз от папиной реакции. Он никогда ничего не говорил, но ему было и не нужно. Школа не сделала из меня уверенную в себе суперзвезду. А ведь он так надеялся! С каждым годом это становилось все очевиднее. С каждым родительским собранием. С каждым годовым отчетом. С каждым объявлением итоговых оценок.