Агент на передовой - Джон Ле Карре

?

– Мои поздравления, Дом, – говорю я, показывая на кресла для высокого начальства и керамический кофейный столик для третьего уровня и выше.

– Спасибо, Нат. Ты очень любезен. Это застигло меня врасплох, но если зовут, надо идти. Кофе? Чай?

– Кофе, пожалуйста.

– Молоко? Сахар? Молоко соя, кстати.

– Без сои. Просто черный. Спасибо.

Почему не сказать «соевое»? Или «соя» – это такая модная версия? Он просовывает голову за дверь из рифленого стекла, перебрасывается несколькими репликами с Вив и принимает прежнее положение.

– В Лондонском управлении все по-старому? – интересуюсь я как бы между прочим, помня, как Брин Джордан однажды при мне назвал эту службу приютом для потерявшихся собак.

– Да, Нат. Все по-старому.

– Значит, все базирующиеся в Лондоне отделения номинально находятся под твоим командованием.

– Не только в Лондоне. В Великобритании. За исключением Северной Ирландии. И при этом, что приятно, мы сохраняем свою автономность.

– Автономность только административную? Или оперативную тоже?

– В каком смысле, Нат? – Он хмурится, как будто я вышел за рамки приличия.

– Ты можешь как глава Лондонского управления проводить собственные операции?

– Тут границы размыты, Нат. На сегодняшний день любая операция, предложенная местным отделением, теоретически должна быть утверждена соответствующим региональным управлением. С чем я борюсь по сей день.

Он улыбается мне. Я улыбаюсь ему. Схватка началась. Мы синхронно отпиваем свой кофе без сои и ставим чашки на блюдца. Сейчас он со мной поделится ненужными подробностями своей интимной близости с новой женой? Или объяснит, почему я здесь? Нет, еще не время. Для начала надо перетереть былое: наши общие агенты, я был их куратором, а он моим никчемным начальником. Первым в его списке значится Полоний из «шекспировского круга». Несколько месяцев назад, будучи по делам в Лиссабоне, я навестил старика Полония в Алгарве, в его доме рядом с пустующим полем для гольфа. Дом, где каждое слово отзывается эхом, был приобретен для него Конторой по условиям выхода на пенсию.

– У него все хорошо, Дом, – заверяю я от души. – Никаких проблем с новым именем. Уже отошел после смерти жены. Я бы сказал, все нормально.

– В твоих словах, Нат, слышится «но», – говорит он мне с упреком.

– Вообще-то мы обещали ему британский паспорт, если ты помнишь, Дом. Похоже, в суете после твоего возвращения в Лондон об этом как-то подзабыли.

– Завтра же этим займусь. – В доказательство Дом делает себе пометку в блокноте.

– А еще он немного расстроен тем, что его дочь не попала в Оксбридж [2 - Оксбридж – Оксфордский и Кембриджский университеты, старейшие и самые престижные в Великобритании. (Здесь и далее – прим. перев. )]. Все, что от нас требовалось, считает он, это маленький толчок, которого мы не сделали. Или ты не сделал. Так, во всяком случае, ему кажется.

Дом никогда не выглядит виноватым. Обычно он выбирает между «я оскорблен» и «я тут ни при чем». Сейчас останавливается на первом.

– Каждый университет принимает свое решение, Нат, – устало говорит он. – Многие думают, что они единое целое, но это не так. Люди ходят от одного к другому с протянутой рукой. Я прослежу. – Следует очередная пометка в блокноте.

Вторая в его списке Далила, колоритная венгерка, за семьдесят, член парламента, которая предпочла русскому рублю британский фунт еще до его падения.

– Далила в отличной форме, Дом, просто в отличной. Узнав, что мне на смену пришла женщина, сочла это перебором. Пока, говорит, вы меня «вели», мне казалось, что любовь ждет меня за углом.

Дом осклабился и передернул плечами, помня о ее многочисленных любовниках, однако удержался от смеха. Глотнул еще кофе. Поставил чашку на блюдце.

– Нат. – В голосе звучит нотка обиды.

– Что, Дом?

– Я правда считаю, для тебя это было бы по-настоящему яркой вспышкой.

– Это еще почему, Дом?

– Господи! Я тебе предлагаю золотую возможность своими руками реорганизовать внешнее русское отделение, которое слишком долго находилось в тени. С твоим опытом ты это сделаешь за какие-нибудь полгода. Вот оно, творчество, оперативный простор и твой конек. Чего еще можно желать в такой период жизни?

– Что-то я тебя не понимаю, Дом.

– Не понимаешь?

– Нет.

– Хочешь сказать, тебя не ввели в курс дела?

– Они сказали, чтобы я пришел поговорить с тобой. Я пришел. Вот, собственно, и всё.

– То есть ты не в курсе? О господи. Иногда я себя спрашиваю, каким местом они там думают, в отделе кадров. Ты говорил с Мойрой?

– Может, она посчитала, что будет лучше, если я это услышу от тебя, Дом. Ты, кажется, что-то сказал про внешнее русское отделение, которое слишком долго находилось в тени. Если речь идет о Гавани, то это не внешнее отделение, а мертвая подстанция под эгидой Лондонского управления, мусорная свалка для перемещенных дезертиров, которым уже грош цена, и средней руки информаторов, покатившихся по наклонной плоскости. Казначейство вроде как собиралось его ликвидировать, да, видно, запамятовало. И вот это ты мне всерьез предлагаешь?

– Гавань – далеко не свалка, Нат. По моим меркам. Да, там найдется пара служак, из которых песок сыплется, согласен. И есть источники, которые пока себя не реализовали. Но есть и первоклассный материал для того, кто знает, где искать. И очень даже возможно, – словно вдруг вспомнил, – сделать себе имя в Гавани и заслужить повышение в Русский отдел.

– А сам ты, случайно, не рассматриваешь такую перспективу, Дом? – спрашиваю я.

– Какую, старина?

– Карьерный рост в Русский отдел. За счет Гавани.

Он хмурится и неодобрительно надувает губы. Я вижу его насквозь. Должность в Русском отделе – желательно во главе оного – мечта его жизни. Но не потому, что он знает эту область, обладает опытом или говорит по-русски. Ни первого, ни второго, ни третьего. Обычный городской парень без всяких лингвистических способностей, вскочил в уходящий поезд, а зачем его вообще взяли, он и сам, я думаю, не понимает.

– Ежели, Дом, ты всерьез об этом подумываешь, то я готов совершить такое путешествие с тобой за компанию, коли не возражаешь. – Я его поддавливаю, то ли игриво, с издевочкой, то ли сердито, сам не знаю. – А может, ты собираешься отодрать наклеечки с моих отчетов и присобачить их на свой собственный, как ты это сделал в Будапеште? Просто спрашиваю.