BrainStorm: Ты не один. От песочницы до стадиона - Алина Катран-Шиллинг

Мне было трудно сходиться с людьми, я был стеснительным, но в то же время стремился к новым знакомствам. Думаю, это до сих пор во мне так и осталось. Мне нравится встречаться с людьми, говорить, но иногда мне это даётся нелегко. Я всегда был осторожным ребёнком – не пугливым, но и не радикальным. Спокойным, послушным. Я рос в одиночестве, уюте и тепле – я был домашний котёнок.

Мои родители развелись, когда мне было шесть лет. Это был очень болезненный, тяжелый для меня период. Я отчётливо помню этот эпизод – мы были с мамой на картофельном поле, собирали картошку, и вдруг мама мне сказала: «Всё, теперь мы будем жить отдельно от папы». Я не сразу поверил и очень плакал тогда. С папой после этого мы общались редко, только на мой день рождения 1 сентября. В этот день всегда было радостно – все идут учиться, у всех праздничное настроение, много цветов, встреча с друзьями. После уроков 2–3 друга приходили ко мне домой – больших празднований у меня никогда не было. Торт мама покупала, а не пекла, это не её конек – зато она очень вкусно готовила горячее.

Помню момент, когда дедушка Карлис подарил мне на день рождения велосипед. Причем невероятным было всё – и сам ВЕЛОСИПЕД, и то, что мы с ним вместе поехали выбирать этот велосипед, несмотря на то что я тогда приболел. У меня была температура, и обычно не могло быть и речи, чтобы выйти в таком состоянии из дома, а тут мне мама сказала: «Ладно, можешь поехать с дедушкой выбрать велосипед». Это было для меня чем-то совершенно невероятным.

Папа обычно приходил и поздравлял меня сразу с двумя праздниками – днём рождения и началом учебного года. Я помню, как это было всегда неловко – ни я, ни папа не знали, что сказать, мучительный час. Но всё-таки мы удержали ниточку общения и сейчас у нас очень тёплые отношения, мы как истинные латгальцы всегда при встрече крепко обнимаемся и целуемся.

Раньше у родителей была большая обида друг на друга, а сейчас они с мамой могут даже ехать на одной машине и не закипать, это победа! Годы идут, раны заживают. У папы сейчас третья жена, но я так и остался единственным ребёнком и у мамы, и у папы. Помню, однажды папа приехал ко мне и моим сыновьям, его внукам. Мы хотели вместе что-то построить – папа всегда помогает, у него золотые руки. И вдруг зарядил дождь, настолько сильный, что мы засели дома. Я подумал: «Вот неудача, сейчас бы поработали на славу, а вместо этого дома торчим! » И тут же осёкся – вот мои любимые люди, папа и сыновья, мы все вместе играем в новус, разговариваем, смеёмся. Счастье здесь и сейчас, я прямо поймал тогда этот момент.

Это большая школа – научиться быть в настоящем. Я не очень анализирую прошлое, скорее мои мысли в будущем. Моих родителей объединяет целеустремлённость и трудолюбие, я перенял это, но стараюсь остановить в себе бесконечное «вставай, надо что-то делать! » Я учусь разрешать себе быть в покое. Иногда хорошо бы не замечать, что надо убрать комнату, сделать важные звонки, разложить вещи иногда важно просто насладиться моментом и не суетиться. Услышать себя.

Я жил в пузыре любви до того момента, как Каспарс меня вытащил на улицу. Это история про «мальчика в окне» – судьбоносная для меня, правда! Я жил очень отдалённую от жизни жизнь. Просто сидел у окна своей комнаты и смотрел, как по двору носятся ребята. Я очень хотел спуститься к ним, но меня останавливала застенчивость. Честно говоря, я даже не мог себе представить, что мог бы вот так с ними там бегать, это казалось настолько круто, как из другого мира. А потом вдруг Каспарс постучал в дверь, сказал: «Выходи! », и для меня изменилось всё, начался новый отсчёт.

Счастливый с мамой. Мне полгодика – вот ведь, уже сижу!

Маленький я. Испугался чего-то. Наверное, в гостях у бабушки… хорошее фото

Мне 6 лет, пора заканчивать садик – видно, как я из рубашечки вырос!

Янис «Мэджик» Юбалтс:

Я сейчас совсем не похож на себя маленького. В детском саду я был очень простым, как все. Обычный ребёнок, который родился в советское время – стрижка «полубокс», шорты с колготками, всегда зайчик или медвежонок на новогоднем утреннике. Из своего окна я любил смотреть на флюгер-петушка на красном шпиле лютеранского собора Святой Анны – это самое старое из сохранившихся в Елгаве зданий. По воскресеньям я просыпался от хорового пения солдат, которые маршировали из казармы в баню и обратно. В нашем районе «Жуковка» жили и латыши, и русские, мы вместе гоняли в футбол, бывали и драки, но я благодарен тому, что, пока я рос, я выучил русский язык, удивительно сложный, и он приоткрыл мне двери, о которых я даже не думал. Со временем молодое поколение латышей, которое изучает сейчас английский, тоже поймёт, что у нас есть соседи поближе и лучше уметь с ними общаться, потому что, как говорил индеец Джо, язык – это ключ к народу.

Я вырос во дворе, там была целая жизнь. Мы гоняли купаться на речку, играли в пекаря сломанными клюшками, в пинг-понг, в новус или «морской бильярд» – по легенде, эту игру придумали в прошлом веке латышские моряки. Чтобы сделать биту для игры в чику, мы постоянно брали с кухни поварёшки и плавили в них свинец, от матерей за это попадало, конечно. А как я обожал скейтборд! Помню, нас со школой отправили на практику на прядильный комбинат, и я там выпросил тридцать пустых пластиковых катушек от ниток конусообразной формы. Я их покрасил и каждый день тренировался во дворе кататься слалом.

Однажды вышел мой папа, а ему было чуть больше, чем мне сейчас, около пятидесяти, и говорит: «Янка, дай-ка скейт, я тоже хочу научиться». Отец надел кеды и за неделю научился кататься. Прошло много лет, моей дочке было лет 14, и мы с ней как-то раз заехали в гости к друзьям, а там я увидел новые классные скейтборды. Я вдруг взял одну доску, подкинул, прыгнул на неё и покатил. Дочка просто остолбенела: «Пап, как это возможно, это же наш спорт, НАШЕГО поколения! » А я говорю: «Нет, понимаешь, всё идёт по спирали». Это она ещё дедушку на скейтборде не видела.