От перемены мест… меняется. Из жизни эмигрантов - Лев Логак

По паспорту Зосин муж был Александр, но бабушка с дедушкой стали с самого начала называть его Люсиком, и имя это к нему прилипло. Был он кандидатом архитектурных наук, но здесь, в эмиграции, представлялся всем доктором архитектуры. В принципе, в отличие от России, здесь понятия «кандидат наук» нет, и люди, имеющие учёную степень, называются докторами. Но фальшь заключалась в том, что и выходцам из России он представлялся как доктор. И более того, врал всем, что в Союзе он был профессором. Только вот о чём он умалчивал, так это о том, что здесь он фактически занимал место проектировщика.

Криводушие в этой семейке было во всём. На людях Люсик изображал любовь к своей якобы ненаглядной Зосеньке, а она публично поддерживала этот миф, хотя, как подумал сейчас Эдуард, в силу своей ограниченности вполне могла и верить в искренность его чувств. И называл Люсик на людях Зоею не иначе, как Зосик. Люсик-Зосик. Идиллия! Но вот как-то раз в присутствии Майи и Эдуарда они сильно поскандалили по совершенно пустячному поводу. А ещё до Майи как-то донёсся слух, что Люсик очень даже погуливает.

Майя вспомнила, как однажды, когда она и Эдуард в числе других гостей оказались по какому-то случаю у этих своих родственников дома, Люсик, подвыпив, пригласил её танцевать. Она почувствовала тогда, какой он пластичный и как от него исходят токи! И во время танца он ещё и смущал Майю. Этот ловелас буквально пожирал её глазами, дышал ей в лицо и даже несколько раз коснулся её шеи своей бородкой! А в какой-то момент его рука скользнула с её талии вниз и крепко и жарко сжала её ягодицу! Зося же этого жеста не усмотрела, но оттого, что он танцует не с ней, пронзила его взглядом дрессировщицы. Мол, «Ко мне! », «Сидеть! », «Место! » И он шустро так оставил Майю, вприпрыжку подбежал к жене и с фальшиво-умильной улыбочкой вовлёк её в танец. А Зося осклабилась и, томно повиснув на муже, одаривала гостей победными взглядами. Люсик же присмирел, притих, чмокнул после танца жену в щеку и покорно начал подавать на стол и уносить посуду.

И больше за вечер, кроме «Зосенька», никто от него ничего и не слышал. А Зося за столом к нему прижималась и обволакивала любящим взором. Идиллию семейную изображала. Он же молча сидел рядом и рассеянно улыбался. Сама кротость! Но хорошо их знавшим было понятно, что такая вот избрана Люсиком тактика – подыгрывать Зосе, когда на самом-то деле всё равно ему – что есть она рядом, что нет её.

И вот сейчас Майя и Эдуард наблюдали, как Зося с осознанием важности выполняемой миссии, вплотную подошла к Вере и с притворной скорбью обратилась к ней:

– Верочка, дорогая, хорошая ты наша, прими ещё раз мои соболезнования!

А затем, даже не дождавшись реакции, она повернулась к Эмме и Дине с гримасой участия на лице:

– Привет, девчушки! Динулька, Эммулька, что же вы не подождали? Мне минут двадцать нужно было, чтобы закончить анализ. Как же вы, бедненькие, добирались?

– Да без проблем, – поморщилась Дина.

– Ну и ладушки, – отвернулась от них Зося.

И тут она заприметила Майю и Эдуарда.

– Боже мой! Майя? Эдик? Какими судьбами?

– Мы с Верой и с Петей дружили со студенческих лет, – холодно ответила ей Майя.

– Обалдеть! – сверкнули глаза у Зоей.

– Садись, помянем Петю, – мрачно обратилась Вера к пришедшей.

– Ой, сейчас достану то, что принесла, – засуетилась та.

Она стала выкладывать на стол содержимое своей сумки. Обнаружив какой-то непорядок, занегодовала:

– Господи, ну хоть бы мой Люсик что-то без моего присмотра мог сделать! Это же надо – положить кофе не в ту сумку! Как дашь задание, обязательно что-нибудь напутает. Просила же – кофе положить в красную сумку. Ну что за растяпа! В трёх соснах запутался. Видать, сунул в зелёную. Цвета не различает. Он же без меня пропадёт, чучело моё огородное!

Явно будучи довольна публично данной оценкой недотёпству Люсика и своей важной роли в их семейном союзе, она успокоила присутствующих:

– Ладно, кофе потом принесу.

И зычно призвала:

– Ну, давайте помянем нашего дорогого Петеньку!

Присутствующие переглянулись и, явно давя в себе чувство неловкости, вызванное несоответствием тона моменту, пригубили вина. Никто не произнёс ни слова, но Зося, не обратив на это никакого внимания, кокетливо промокнула уголки губ салфеткой и зычно сообщила:

– Я уверена, что Пете нанесли порчу.

– Кто? – удивлённо вскинула на неё глаза Вера.

– Недруги. Завистники.

– Я понимаю, был бы он баловнем судьбы, реализовался бы здесь… А то чему завидовать-то было? – почти с раздражением сказала Вера.

А Зося как будто бы этого и ждала. Она со смаком стала повествовать:

– Люди всегда найдут, чему позавидовать. Вон с Люсиком моим что недавно приключилось. Ходит он в тренажёрный зал. Так вот, занимается как-то он на беговой дорожке и чувствует на себе чей-то взгляд. Обернулся, а там наш сосед. Из местных. Как глазами встретились, тотразулыбался, ручкой помахал. Ну, вы же знаете, как они нас любят! – ядовито ухмыльнулась она. – И что выдумаете? Нога вдруг у Люсика моего подвернулась. С трудом до дому доковылял. Повела я его к нашему целителю. Так тот определил, что на нём сглаз. Амулет велел носить.

Тут Зося пристальтно уставилась на Веру и тоном, не допускающим возражений, провозгласила:

– И Петю надо было сводить к экстрасенсу. Я же тебя, Вера, упрашивала, умоляла.

Вера отмахнулась:

– Зося, не надо. Петя и слышать не хотел. Да и какой смысл сейчас поднимать эту тему?

Тут Майя встала и обратилась к мужу:

– Эдик, пойдём, может быть?

Эдуард послушно торопливо поднялся, а Майя объяснила всем:

– Мы только что с дороги.

Зося встрепенулась:

– Где были?

– В Питере. Родителей моих навестили. Впервые за то время, что мы уехали оттуда, – с трудом переборов себя, нехотя сообщила Майя.

– Ну и как съездили? – жадно полюбопытствовала Зося.

– Да всё нормально, – понимая неуместность этого разговора, отвернулась от родственницы Майя.