Рок-звезда - Биби Истон

– Ага, – блеснул глазами Ганс. И спрятал за спину банку, на которую я смотрела. – Но ты должна будешь сама взять ее.

«Ладно. Определенно, мы больше чем друзья».

Как только я встала, Ганс вытянул вбок правую руку, приглашая меня в свои объятия. Мою кровеносную систему тут же переполнило дофамином, так же как у собаки, истекающей слюной при виде пищи. Прошло ровно шесть дней с тех пор, как Ганс кормил мою потребность в ласке, и я умирала от голода.

Будучи не в состоянии больше сдерживаться, изображая крутую, я обхватила талию Ганса обеими руками и прижалась щекой к его груди. Я даже вдохнула запах, идущий от его теплой кожи. Ганс пах рок-н-роллом.

Едва он успел прижать меня к себе и опустить подбородок мне на макушку, позади нас раздался звук, который трудно было с чем-нибудь спутать. Полный холодильник льда опрокинули на асфальт.

Мы с Гансом обернулись и обнаружили, что Трип изящно вытаскивает больше-не-утопленную бутылку шампанского из больше-не-полного холодильника. Целое море кубиков льда и холодной воды разливалось во все стороны, а вырвавшиеся на свободу банки пива раскатывались по потрескавшемуся асфальту.

– Ну, и какого хрена? – спросил Бейкер всего лишь чуть громче, чем обычно.

– Так тебе и надо, козел, – Трип содрал с горлышка фольгу и пульнул пробкой метров на пять в высоту. Из бутылки вырвался вулкан ледяной белой пены. – Ты же знаешь, что я суну руку в ледяную воду только ради члена Леонардо ДиКаприо. Лео из «Титаника». А не ради какого-то дерьмового Лео из «Что ест Гилберт Грейп». – С отвращением поморщившись, Трип наклонил голову набок. – Или это Джонни Депп? Че-е-е-ерт. Ради него я бы залез в снег и по яйца, – и Трип несколько раз взмахнул рукой.

Все, включая Луиса и Бейкера, разразились смехом. Эти двое обычно выглядели так, словно соревнуются, кто из них апатичнее. Смех Ганса был тихим, он словно журчал в его груди под моей щекой. Я почувствовала вибрацию у себя между ног и уже подумала, не обхватить ли его и ногами за талию, чтобы получить хоть какие-то фрикции, но тут Трип отхлебнул шампанское прямо из бутылки и рыгнул так громко, что в машине включилась сигнализация.

Да, на Трипа можно рассчитывать, он мастак изгадить настроение.

Я подняла голову и беззвучно спросила у Ганса:

– А Трип – гей?

Ганс помотал головой.

– Нет! Именно потому он такой потешный.

Я поглядела на Джульет. Она так хохотала, что по ее щекам текли черные слезы.

– Да всем известно, – всхлипывала она, – что самый вдувабельный Лео – в «Ромео и Джульетте».

– Это точно, – подтвердила я, выхватывая у Ганса из-за спины спрятанную банку и вскрывая крышку. – Там все просто как по науке.

Трип хрюкнул и топнул ногой.

– А я хочу, чтобы он рисовал меня, как тех своих француженок.

Я выплюнула на землю свой первый глоток пива. Черт, я так хохотала, что у меня изо рта даже не выходило никаких звуков, только икание. Пока Джульет с Трипом спорили, какой из персонажей Леонардо ДиКаприо больше стоил погружения в ледяную воду, Ганс увлек меня к обломку старой стены примерно в метр высоты, стоящему поодаль. Я собралась отдать ему свое пиво, откинуть сумку за спину и разбежаться, чтобы вскочить на стену, но Ганс все сделал за меня. В одну секунду его руки обхватили мою талию, и раз – я уже сижу на стене, болтая ногами.

Ганс с легкостью подскочил и уселся рядом со мной. Кажется, он даже пиво из рук не выпускал. Для такого высоченного парня он был на удивление ловким. И ласковым. И забавным.

– Значит, – сказал он, пихая меня плечом, – Ромео – самый вдувабельный Лео, да?

Мое сердце пропустило удар при слове «вдуть», вышедшем из его рта. А потом пропустило еще три, когда я сообразила, что, может, он немного ревнует.

Я ухмыльнулась и закатила глаза.

– Ды-а. Ну, в смысле, это же Ромео. Он буквально готов умереть за меня.

– Значит, это твой тип? Парень, который готов умереть за тебя?

Лицо Ганса все еще было игривым, но в его тоне промелькнула нотка серьезности, которую я не смогла уловить как следует. Конечно же, он не намекал, что готов умереть за меня. Ну, в смысле, мы только что познакомились. Может, он имел в виду кого-то другого? Типа, бывшего.

«Рыцарь бы умер за тебя».

«Подсознание, ну и какого хрена? Ты собираешься вспоминать о нем прямо сейчас? Вот правда? »

«Прости. Неправо. Хотя он бы умер за тебя».

«Ага, и почти убил меня, стараясь это доказать, так что… Что ты хочешь сказать? »

«Ничего. Совсем ничего. Я вообще затыкаюсь. Наслаждайся вечером».

«Да блин. Ганс на меня смотрит. Тупица, быстро скажи что-нибудь».

– Не-ет, – я снова закатила глаза. – Мой тип – это парни с тату, которые умерли бы за меня. У меня есть свои стандарты, ясно?

– Да, – Ганс ухмыльнулся и отхлебнул пива, не отрывая от меня взгляда. – Хотя ты не права.

– Насчет чего? Насчет своего типа?

– Нет, насчет того, что Ромео – самый вдувабельный Лео. Ты не права.

«Он снова это сказал! »

Я подождала, чтобы мое сердце снова вернулось к жизни, прежде чем заглотить наживку.

– Не говори мне, что ты тоже в команде Джека. Смотри, я понимаю. В «Титанике» он просто прелесть, и да, технически, конечно, он таки умер ради Роз, но мы же оба понимаем, что дверь была достаточного размера для двоих.

Маленький рот Ганса расплылся в улыбке с ямочками.

«Черт».

Он весь был – белые зубы, и черные ресницы, и торчащие черные волосы, и при этом я должна была сдерживать желание лизнуть его кожу, чтобы почувствовать, насколько она соленая.

Ганс, смеясь, поднял руку.

– Ладно. Даже не буду начинать про эту чертову дверь. Нет, не Джек. Джим Кэрролл, из «Дневника баскетболиста». Самый вдувабельный Лео из всех.

Откинув голову, я заверещала.