Запах соли, крики птиц - Камилла Лэкберг

Мальчик открыл рот, чтобы запротестовать, но что-то в лице тети подсказало ему, что именно в это утро лучше подчиниться, и он с несвойственной ему покорностью двинулся в прихожую.

– Давай-ка обувайся. – Эрика поставила перед Адрианом кроссовки, но тот решительно замотал головой.

– Я не умею, помоги мне.

– Конечно, умеешь, ведь в садике ты обуваешься сам.

– Нет, не умею. Я маленький, – добавил он для верности.

Эрика вздохнула, опустила Майю на пол, и та поползла прочь еще прежде, чем ее руки и колени коснулись пола. Она начала ползать очень рано и теперь достигла в этом отношении вершин мастерства.

– Майя, малышка, остановись, – попросила Эрика, пытаясь натянуть на Адриана кроссовки.

Девочка, однако, предпочла проигнорировать упорные мольбы и радостно пустилась на поиски неизведанных мест. Эрика почувствовала, как на спине и под мышками выступил пот.

– Я могу принести Майю, – услужливо предложила Эмма и, не дождавшись ответа, восприняла это как поощрение.

Вернулась она, слегка пыхтя и неся малышку, которая извивалась у нее в руках, подобно строптивому котенку. Эрика увидела, что лицо дочки стало приобретать красноватый оттенок, обычно сигнализирующий о том, что она намеревается разразиться страшным воплем, и поспешила взять ее. Потом выгнала детей на улицу, к машине. Черт, как она ненавидит эти утренние сборы!

– Быстро в машину, у нас мало времени. Мы опять опоздаем, а вы знаете, что фрёкен Эва этого не любит.

– Не любит, – подтвердила Эмма, озабоченно покачав головой.

– Да, действительно не любит, – сказала Эрика, пристегивая Майю ремнями к детскому сиденью.

– Я хочу сидеть впереди, – заявил Адриан, сердито скрестив руки на груди и приготовившись к битве. Но тут терпению Эрики пришел конец.

– Садись на свой стульчик! – прорычала она и испытала некоторое удовлетворение, увидев, как малыш буквально вспорхнул на положенное место.

Эмма уселась на откинутую посередине заднего сиденья спинку и сама пристегнула ремень. Эрика принялась чуть резкими движениями пристегивать Адриана, но приостановилась, вдруг почувствовав, что ее щеки коснулась детская ручка.

– Я лю-ю-юблю тебя, Ика, – сказал Адриан, изо всех сил стараясь принять такой ласковый вид, как умел только он один. Это была явная попытка подлизнуться, но она каждый раз срабатывала.

Эрика почувствовала, что у нее разрывается сердце, наклонилась и крепко поцеловала мальчика.

Перед тем как тронуться с места, она бросила беспокойный взгляд на окно спальни Анны. Штора была по-прежнему опущена.

* * *

Йонна прислонилась лбом к прохладному окну автобуса и стала смотреть на мелькавший за ним пейзаж. Ее переполняло безразличие – как всегда. Она оттянула рукава свитера так, что они полностью скрыли кончики пальцев: с годами это стало навязчивой привычкой. Что она вообще тут делает? Как она во все это влипла? Почему за ее повседневной жизнью наблюдают с таким восхищением? Понять это Йонна не могла. Издерганная, чудаковатая, одинокая, дура-резальщица. Впрочем, возможно, именно поэтому за то, чтобы она оставалась в «Доме», и голосуют неделю за неделей. Ведь таких девчонок, как она, полным-полно по всей стране. Девчонок, с жадностью узнающих себя в ней, когда она постоянно вступает в противоборство с остальными участницами или сидит, рыдая, в ванной и кромсает себе руки бритвой; она излучает такое бессилие и отчаяние, что остальные обитатели «Дома» шарахаются от нее как от бешеной. Возможно, поэтому.

– Господи, как увлекательно! Представить только, что нам реально выпал шанс! – В голосе Барби Йонна слышала напряженное ожидание, но попросту ее игнорировала.

Само имя соседки вызывало у нее тошноту, однако газеты его обожали, и оно постоянно присутствовало на рекламных анонсах. По-настоящему девушку звали Лиллемур Перссон – до этого докопалось одно из вечерних изданий. Там также разыскали ее старые фотографии тех времен, когда она была еще тоненькой темноволосой девчушкой в слишком больших очках, не имевшей ничего общего с теперешней, накачанной силиконом белокурой красоткой. В «Дом» принесли экземпляр той газеты; увидев их, Йонна от души посмеялась, но Барби расплакалась, а потом сожгла газету.

– Посмотри, как много народу! – Барби возбужденно показала на толпу на том месте, куда, похоже, направлялся автобус. – Йонна, ты понимаешь, ведь они собрались ради нас, ты понимаешь? – Она просто не могла усидеть на месте, и Йонна бросила на нее презрительный взгляд. Потом надела наушники плеера и закрыла глаза.

* * *

Патрик медленно обошел вокруг машины. Она съехала с крутого откоса и под конец уткнулась в дерево. Передняя часть основательно смята, но в остальном машина не пострадала. Скорость явно была небольшой.

– Водителя, похоже, ударило о руль. Полагаю, это и стало причиной смерти, – заключила Ханна, сидя на корточках с водительской стороны.

– Давай предоставим это патологоанатому, – откликнулся Патрик и почувствовал, что реплика прозвучала чуть резче, чем хотелось. – Я просто имею в виду…

– Все нормально, – сказала Ханна, махнув рукой. – Это был глупый комментарий. Впредь ограничусь наблюдением, не делая выводов… пока, – добавила она.

Патрик еще раз обошел вокруг машины и уселся на корточки рядом с Ханной. Дверца с водительской стороны была распахнута, а угодивший в аварию человек так и сидел, пристегнутый ремнем, уронив голову на руль. Текшая по его лицу кровь кое-где закапала пол.

Вдруг они услышали, как один из сотрудников технической службы щелкает позади них фотоаппаратом, чтобы задокументировать место аварии.

– Мы мешаем? – спросил Патрик, оборачиваясь.

– Нет, мы уже засняли почти все, что надо. Теперь хотим распрямить жертву и сделать пару снимков. Можно? Вы уже все осмотрели?

– Как тебе кажется, Ханна? – спросил Патрик, стараясь подключить коллегу к работе. Новеньким всегда непросто, и ему хотелось облегчить ей задачу.

– Думаю, да.

Они с Патриком поднялись и отошли в сторону, пропуская техника вперед. Тот осторожно взял жертву за плечи и прислонил голову к подголовнику. Только тут они увидели, что перед ними женщина. Из-за коротких волос и нейтральной одежды они поначалу приняли ее за мужчину, но лицо не оставляло сомнений – в аварию попала женщина лет сорока.

– Это Марит, – сказал Патрик.

– Марит? – переспросила Ханна.

– Она держит маленький магазинчик на Афферсвеген. Торгует чаем, кофе, шоколадом и тому подобным.