Псевдоним украденной жизни - Галина Романова

– А чего тогда у него рожа такая довольная? – Денис скривил рот в ухмылке. – Только Лизка способна так его осчастливить. И не только его, не так ли, Серега?

– Да иди ты, – беззлобно отозвался он на ядовитый смех друга. – Когда это было? И то пару раз.

– И когда еще и сколько будет! Лизка же – шлюха конченая. – Денис уже ржал в полный голос, рассматривая согнувшегося на ветру Валерку. – Хорошо Лерыч не в курсе, иначе у нее синяков бы прибавилось. А ты ее тоже колотил, Серый?

Ответить он не успел. Валера вернулся в машину.

– Холодина собачий. Вот встряли, а! – Он покрутил головой, рассматривая длинные очереди из машин к каждой колонке. – Потом еще в кассу стоять час. Никак не вылезешь, Дэн?

Денис выбрался наружу. Оценил просветы между машинами, которые его подперли с трех сторон, и отрицательно замотал головой.

– Бесполезно метаться. И смысл? До следующей заправки можем не дотянуть.

– А ты заправку тоже выбрал, – проворчал Валера. – Клозет, как Серый скажет, и тот отстой.

– Зато видеокамера всего одна и на кассиршу направлена, – произнес Денис тихо и приложил палец к губам. – Тс-сс… Нам же надо так, братва? Нам же не надо, чтобы наши фото потом с видеозаписей распечатывали. А возле кассирши просто отвернусь и все.

– А эти две? Не видел, что ли? – Валера по очереди ткнул пальцами в сторону здания. – Слева и справа по одной. Под самой крышей.

– Муляжи, брат. – Денис закинул руки за подголовник и самодовольно изрек: – Я же подготовился. Заранее пробил все заправки на нашем пути. И на эту жалоб тьма, что видеокамеры не работают. Кто-то кого-то бампером задел или фонарь разбил задний, а доказать не смогли. Муляжи. Отзывы, братва, всегда надо читать отзывы.

В салоне машины снова повисла тишина. Денис как будто даже уснул. Валере его пришлось расталкивать, когда закончился технический перерыв.

– Давай, я сбегаю, оплачу, – предложил он.

– Не, брат. Ты свой фейс точно засветишь. А я – нет…

Денис вернулся через десять минут, заправил машину и отъехал к углу здания.

– Я сейчас. Опять в туалет приспичило, – признался он, поглаживая живот. – Хот-дог не прижился по ходу. Вы давайте тоже все свои нужды справьте. А то потом останавливаться до дома не стану. Валер, у тебя постоянно с этим проблемы.

Угроза подействовала. Валера полез из машины.

– Только я в этот отстойный туалет не пойду, – сморщился он. – За углом проще. Очереди нет. И воздух, ну, очень свежий.

Он передернулся на ледяном ветру, глубже натянул капюшон куртки, коротко рассмеялся и исчез за углом. Денис распахнул дверь и встал в хвост очереди в туалет. Валера вернулся через минуту. Посидел в машине минут пять, наблюдая через стекло за тем, как медленно движется Денис к заветным дверям, и когда тому оставалось только открыть дверь и войти, снова полез на улицу.

– По ходу эти сосиски, в самом деле, дерьмо, – поморщился он. – Тоже что-то в животе неспокойно.

Сергей проводил его взглядом и посмотрел на очередь в туалет: Денис уже исчезал за дверью. Он прикрыл глаза и принялся считать…

Глава 2

Сколько он себя помнил, его всегда жалели.

Маленьким жалели, потому что у него было слабое здоровье, и он часто болел. Его баловали игрушками, фотоаппаратами, велосипедами, сладостями. И по этой причине он крайне терпеливо переносил все врачебные процедуры, когда его с матерью укладывали в стационар. Не орал, не бился головой о стены и пол, не хватался за материн подол – вешал на шею фотоаппарат, брал в руки любимого деревянного робота и шел на уколы. И болезнь со временем отступила.

Когда он подрос, его жалели за невзрачную непривлекательную внешность. Он был невысоким, худым, веснушчатым, с редкой порослью огненно-рыжих волос. Дорогая одежда, которую мать с отцом в то время таскали из-за границы через своих знакомых, висела на нем, как на колу. Тонкие руки, покрытые веснушками, в рукавах фирменных кофт и футболок смотрелись макаронинами. Девчонки фыркали, парни просили продать то, что ему не идет.

Он не обижался на первых, а вторым вежливо отказывал. И в какой-то момент решил ходить в качалку. За пару лет окреп, возмужал и из дрища превратился в спортивного парня с хорошо развитой мускулатурой и внушительными кулаками. Но последнего не требовалось. К нему никто не лез. Его жалели.

– Он же болел все детство, – подслушал он как-то треп одноклассников. – Тронь его, издохнет. В тюрьме, что ли, за него сидеть! За кого угодно, но только не за Ваньку Корнеева…

Его не трогали. К нему не лезли. И почти не дружили с ним, если не считать тех моментов, когда просили списать. А учился он, конечно же, на «отлично». Но зубрилой и ботаником его никто не обзывал. Жалели.

Чуть позже, когда он вернулся в родной город после окончания Высшей школы милиции и устроился работать, его принялись жалеть за женщину, доставшуюся ему в жены.

– Господи, никому не нужна была, а он, несчастный, позарился, – шептались соседи. – Клавка же страшная, как смертный грех!

Потом его принялись жалеть за то, что Клава от него ушла.

– Ох, даже она не стала с ним жить! – полярно поменялся шепот.

На работе, куда он устроился после окончания высшего учебного заведения, жалели за те болезни, которыми он переболел в детстве, за отсутствие друзей, за жену, которая его бросила, и не нагружали особо тяжкими преступлениями, хотя он работал именно в отделе по особо тяжким преступлениям.

Корнеев справлялся с тем, что ему поручали. Блестяще справлялся. Втайне ему хотелось чего-то более серьезного, значимого, но просить он стеснялся. И отчетности по раскрываемости на своем рабочем месте не нарушал. То есть доводил до суда все дела, которыми занимался.

Все, кроме одного…

Иван Сергеевич стукнул по столу дном кастрюли, в которой варил яйца им с Сашкой на завтрак, с сомнением глянул на блестящий пластик новенького кухонного стола и подложил под горячее дно полотенце.