Сибирский папа - Наталия Терентьева

– Я ухожу, – ответила я, тут же поняв, что совершила большую ошибку.

– Куда это? У нас собрание.

– Мне надо… – Я поколебалась, говорить ли Кащею правду.

Вообще мой принцип – если правда не обижает того человека, которому я ее говорю, – не лгать. Кащея никак бы не обидела моя правда, но… Он бы стал привязываться с вопросами и, главное, он крепко сейчас держал меня за талию. Не могу сказать, что мне это неприятно, но почему-то мне обидно, что он постоянно говорит о том, что я его соблазняю, пытается обнять, схватить то за руку, то за ногу, но никуда меня не приглашает (я бы с удовольствием сходила вместе с ним на концерт, на спектакль, на выставку или просто в парк) и вообще относится, как к говорящей кукле. Конечно, я могла бы пригласить куда-то его сама, многие девушки так и поступают, но что-то мешает мне – некоторая патриархальность или еще что-то. Может быть, неуверенность, что мне это нужно.

Я встала с кровати, куда Кащей тянул меня, сидя на золотистом покрывале, и отошла подальше, на всякий случай к двери, встала рядом с табличкой, на которой был нарисован подробный маршрут эвакуации. Куда бежать, если запахнет дымом или если твой старший товарищ попробует так настойчиво атаковать тебя.

– Мне нужно идти, у меня встреча, – как можно нейтральнее проговорила я.

– С кем у тебя может быть здесь встреча? Так далеко от дома… – Он одним скачком встал и оказался рядом со мной, как быстрый, слишком худой кот, домашний, но проводящий большую часть жизни на улице, в погоне за кошками и прочими приключениями.

– С… родственниками.

– Неправда. – Кащей погладил меня по голове и не стал снимать руки с шеи.

Ощущая его руку у себя на шее, я как-то растерялась. Пропустила момент, когда нужно было выскользнуть из его рук. Кащей встал близко-близко ко мне, так близко, что мне уже невозможно было вырваться. И тут заиграл телефон. Звонил папа, очень кстати, как всегда. Он часто как будто чувствует моменты, когда мне плохо или когда я собираюсь сделать глупость, вот как сейчас, и звонит. Именно папа, а не мама. Мама может быть рядом с ним, но подговаривает позвонить его.

Кащей прошептал:

– Не-е-ет…

И попытался удержать меня. Конечно, он сильнее, но я ловчее. И я юркнула, быстро взяла телефон и сказала: «Привет, пап», получилось это чуть хрипловато, поэтому папа сразу забеспокоился:

– Маня, а что с голосом? Ты здорова?

– Да, просто долго молчала. У меня всё хорошо.

– Как долетела? Почему не пишешь? Как тебе разница во времени? Спать не хочешь?

– Хочу есть, – засмеялась я, – впрочем, как обычно.

– Вас не кормят? Сама поешь, у тебя же есть деньги, не экономь.

– Вот сейчас собиралась, – ответила я уклончиво. Ведь, конечно, можно было бы и сказать честно папе – я как раз еду на встречу к тому человеку… Но я не сказала.

Не обращая внимания на то, что Кащей стоял рядом и пытался опять меня обнимать, я быстро надела туфли и сдернула с вешалки легкую куртку.

– Выходи, – попросила я.

– Как скажешь, – недобро улыбнулся Кащей и вышел мимо меня в дверь, стремительно понесся по коридору, не оглядываясь. Ну и ладно.

Мне почему-то стало очень обидно, не понятно отчего, но я постаралась не думать о Кащее, а сосредоточиться на том, что я сейчас скажу тому человеку. О чем спрошу его. Мне ведь всегда казалось, что я так о многом хочу его спросить.

* * *

Я сидела в кафе напротив того места, где мы договорились встретиться – по навигатору я легко нашла нужную площадь и дошла туда пешком, это оказалось недалеко. Он хотел приехать в гостиницу, но я решила – лучше не нужно. Обязательно кто-то бы привязался с разговорами, некстати подошел бы. А я хотела, чтобы встреча произошла спокойно. Потому что мне и так было совершенно неспокойно на душе.

Я уже сто раз подумала – зачем я это делаю? Надо ли мне это, изменит ли как-то мою жизнь? Я вообще совершенно не склонна к таким сомнениям и колебаниям, но это особый случай. Да, я сама так решила. Родители ведь этого много лет не хотели, иначе бы все было по-другому. И я тому человеку сто лет не нужна. Иначе тоже всё бы было по-другому.

Но… я сижу в кафе и смотрю на площадь, на непонятный памятник в центре ее, что-то похожее на шар неправильной формы, и жду, когда к нему подойдет человек, гены которого живут во мне своей собственной жизнью, человек, которого когда-то любила моя мама (наверное, любила – мама не распространяется на этот счет), и благодаря которому я появилась на этот свет. И я не знаю, как его называть.

У меня есть папа, самый лучший в мире, которого я люблю, на которого я похожа. А как мне называть того человека, который сейчас придет? Человека, который является моим биологическим отцом? Био-отец? Смешно… Био-отец, это даже по-научному как-то звучит… Просто отец? Но отец – это мой папа, который остался в Москве. Двух пап не бывает, как и двух мам – у меня, по крайней мере, это в голове не укладывается. Папа – это папа, мама – это мама, я – это я, и всё это – наш крепкий дружный здоровый коллектив. Наша семья! Мы все друг друга любим, друг другу верим, друг за друга болеем. Иногда они про меня забывают, когда растворяются в своем мире, но вспоминают же! И растерянно оглядываются, бегут искать, обнимают, ругают, что я потерялась…

Наверное, именно этого мои родители и хотели – чтобы у меня в голове не было каши, а в душе – сумятицы, чтобы я ходила по полу, а не по потолку. Да, они хотели, чтобы я отличала зло от добра, как говорили древние даосы и как не очень хотел самый древний Бог христиан, тот, в которого верят теперь только иудеи и который рассердился на людей за то, что они стали «отличать добро ото зла» – я читаю внимательно Ветхий Завет, спасибо родителям-интеллектуалам, подарившим мне когда-то на семь лет огромную иллюстрированную Библию, древнюю ее часть, и со смехом объяснившим: «Это самые загадочные в мире сказки! Читай и разгадывай! »