Бойня - Оса Эриксдоттер

Перевернула страницу и начала писать. А может быть, проблема в народе? Сработала известная всему миру шведская умеренность? Надежность “вольво”, практичность “ИКЕА”? Кто еще, кроме шведов, стал бы хвалиться умением сдерживаться и не выпячивать свои достоинства?

А лишний вес и есть выпячивание. Достаточно взглянуть на эти пышные формы, и всякому ясно: их обладательницы делают все, чтобы привлечь к себе внимание. Статс-министр нашел золотой прииск. Стигматизация полноты того же рода, что и стигматизация гомосексуализма. “Они не хотят стать такими, как мы” – простое решение космически сложного вопроса. Толстая баба-обжора, в Средние века таких сжигали на кострах. Сейчас не сжигают, но здоровое общество говорит таким: мы запрещаем. Для вашей же пользы.

Козлы отпущения, написала Глория крупно. Вечером же оформит заметки в осмысленный текст.

Она положила ручку на стол, расправила затекшие плечи. На этот раз не стала просвечивать рентгеном пакет с булочками у мойки, а посмотрела в окно – голубое, без единого облачка небо. Будто и не было утреннего дождя.

И стало намного спокойнее. Слова – не больше чем слова. Несколько букв в определенном порядке. Но откуда взялась их загадочная магия, в какой эволюции сформировалась? С каких небес свалились метафоры и неразгаданные чудеса синтаксиса?

Именно поэтому она начала писать так рано. Все, что можно описать, сделать текстом, – все это можно понять и почувствовать. А значит, пережить.

Решительно поднялась, достала из холодильника масленку и включила духовку.

Хелена несколько раз собиралась ему позвонить. Неделю назад открыла “Эниро”, нашла телефон Ландона Томсона-Егера, хотела набрать, но не решилась. Не лучше ли дождаться, пока он позвонит сам? Даже если не позвонит, наверняка скоро вернется.

Но нет. Шла неделя за неделей. Через месяц она поняла: его временная, случайная, вызванная какими-то неизвестными ей обстоятельствами поездка в Упсалу оказалась такой же временной, как принимаемые статс-министром Свердом “временные меры”. Сосед с двойной фамилией оказался самым обычным дачником: приехал на пару недель, подышал деревенским воздухом – и только его и видели. Мать всегда говорила: поди пойми, что у них на уме, у городских. Держи на всякий случай ушки на макушке.

Молли, слава богу, не очень переживала из-за его отсутствия. Уже через неделю после отъезда Ландона в доме появился приблудный котенок и вытеснил из ее головенки образ бананового наркофана. Поначалу они боялись, что котенок не выживет: истощенный, вялый, бумажная мышка на нитке не вызывает ни малейшего интереса. Но зверек отъелся, шерстка заблестела, и уже через пару месяцев вырос так, что издалека его принимали за собаку. Мастер, как его назвала Молли, целиком поглощал ее внимание.

– Что скажешь, Мастер-кнастер? – Хелена погладила маленький малярный верстачок. Кот, пришедший проконтролировать, что делает в подвале одна из его сожительниц, пошевелил ушами и посмотрел на нее равнодушно и загадочно. – Сойдет?

Положила наждачную шкурку и оценила работу. Сначала она решила, что на верстаке неплохо будет смотреться горшок с цветами, но сколько ни шкурила, старые доски выглядели именно как старые доски – серые, шершавые и унылые. Может, покрасить? А почему бы и нет? Покрасить и отнести в комнату Молли. А еще лучше, пусть сама покрасит. Ей тоже нужно чем-то заполнять скучные зимние дни.

Зима выдалась долгой. В деревне ни одной живой души, кроме Мастера, если не считать двух кассирш в мини-супермаркете в Эрегрунде и соседа в Йиму. Обязательный визит в поликлинику… она постаралась про него забыть. Не верить же успокаивающим уговорам – ну что вы, ничего страшного, рутинное взвешивание для общенациональной базы данных. А самое скверное за весь день – забирать почту. Хелена открывала почтовый ящик и зажмуривалась, собиралась с силами. Сердце на секунду проваливалось в пятки. Что там они еще придумали? Официальное предупреждение? Выговор? Вызов на принудительную операцию? Но пока ничего подобного. Даже не увеличилось количество предложений липосакции.

Иногда возникало ощущение – они в тюрьме. Каждый раз, уходя из дома, Хелена невольно оглядывалась. Пока школа не напоминала о себе, вроде бы примирились с отсутствием Молли. Но так же не может продолжаться вечно! Постоянный сосущий холод под ложечкой… Хорошо, хоть Молли ничего не замечает.

Отцу в доме престарелых стало хуже, но она не решалась его навестить. Что, если они увидят Молли и донесут властям?

Хелена опять взялась шкурить верстак, теперь ножки. Оправдается как-нибудь. Теперь она стала почти таким же виртуозом по части самооправданий, как ее сбежавший сосед. Что он там наплел? Нужен своей бывшей подружке?

Нельзя сказать, чтобы Молли окончательно забыла своего приятеля. Каждый день бегает к его дому, проверяет почту и притаскивает кучу рекламных листовок, которые тут же отправляются в контейнер для бумажного мусора. Изредка попадается почта, ее они складывают в коробку из-под детских башмачков. “Изредка” – не преувеличение, за все эти месяцы пришло четыре письма. Хелена почти не сомневалась, что это тоже реклама, только так называемая адресная. Но на всякий случай оставила. Один-единственный раз ей удалось ознакомиться с содержанием, поскольку это было не письмо, а открытка. Хелена положила ее на самый верх. Все же какой-то признак жизни.

Дорогой Беппе!

Здесь, на Кипре, тоже зима, а на самом деле весна в самом разгаре. И разноцветное море – тысяча оттенков голубого и зеленого. Жаль, что тебя со мной нет.

Горячо (как солнце) обнимаю.

Барбру

Хелена невольно засмеялась. Оказывается, у отца Ландона, помимо сбежавшей жены, есть еще и поклонница! Да еще и с поэтическими пристрастиями. Жену-то, приемную мать Ландона, зовут Амбер! Ей захотелось увидеть мину соседа при этом известии.

Наверное, глупо поддерживать в Молли надежду – а надежда у нее есть. Иначе зачем бы она каждый день бегала за его почтой. Пусть бегает, какое-никакое занятие. Играть с котом и читать детские журнальчики все же маловато для оставшейся в одиночестве восьмилетней девчушки.

Дочка и в самом деле одинока. Даже мысль вызывает чувство дискомфорта: одинокая восьмилетняя девочка. Может, настоять, чтобы читала школьные учебники? Решала задачи? Само собой, Хелена занималась с Молли, чтобы та не оказалась в отстающих, но уверенности, что этого достаточно, не было никакой. Пожалуй, даже наоборот. Хорошо… а какой выбор? Если бы продолжала ходить в школу в Йиму… детская травля еще страшнее. И успокаивающая мысль: достаточно. Больше чем достаточно. Когда вся эта история закончится, Молли будет знать не меньше, а скорее даже больше, чем ее одноклассники.