Июнь. Ёзге. Другая - Тимур Штоль

Сергей слушал его рассказ, как весёлый анекдот.

– Ну, скрыться то можно по-разному. В Турцию свалить или в Болгарию, лучше, конечно, туда, где без виз впускают.

Егор поднялся из кресла, расстегнул вторую пуговицу на вороте рубашки. Взял пульт кондиционера, выставил температуру на семнадцать градусов. Сел обратно. Посмотрел на пустой стакан. Покачал головой.

– Вы мне, Серёжа, сегодня не наливайте. Я всё. Поболтать с вами ещё поболтаю, а пить нет.

Сергей развёл руками и, поджав губы, кивнул, выражая согласие.

– Так вот, можете не верить, но денег у меня не было настолько, что я не только в Турцию, а даже на поезд до какого-нибудь уральского городка сесть не мог. Билет-то мог купить, конечно, а дальше что. Если тебя ищут кредиторы, многие из которых частные лица с сомнительным прошлым, настоящим и будущим – дальше всю жизнь скрываться. Вот я и пошёл в монастырь. Не по любви, а из страха. Там никто не ищет. Имени твоего не знают. Прошлым не интересуются. Если быть достаточно осторожным – можно жить, расправив плечи, до определённых пределов.

– А если вы в монастыре жили, Егор, как же вы с Анной познакомились? Я имею в виду, с Анной Андреевной? – спросил сыщик.

Глаза Егора Ильича заблестели от воспоминаний о своей молодости, он чувствовал, что кому-то интересен, потому говорил с упоением.

– Она уже знала, что больна, но ещё не начала лечиться, – рассказывал Сергею помощник. – Приехала в монастырь, как сказала, сама не зная, зачем. Видимо, за мной. – Он ухмыльнулся в усы. – Сейчас только это понимаю. В общем, – продолжал он, – бродила она по некрополю, а я мимо проходил, не помню уж, за какой причиной шёл.

Он погрузился в свои воспоминания. Словно на машине времени перенёсся и окружил себя той обстановкой, запахами и тем ощущением, когда-то испытанным при встрече. Анна обратилась к нему – «батюшка». Егор ответил ей, что он не батюшка, а честной брат, и указал на подрясник. Так как на самом деле ещё в послушниках ходил. До рясы не дорос. Постриг не принял. Они разговорились, присев у чьей-то могилы.

– Женщина тогда сказала, что покаяться пришла. Говорила, в Бога не верит, но умирать всё равно страшно, хотя по виду было и не понять, что человек в страхе проживает, – рассказывал Егор. – Ещё сказала, что дом строит. Он уже под отделку стоял. Шутила, мол, не успеет продать. И вроде о жизни и смерти говорила, но так бодро, задорно, с юмором. Я тогда подумал, какая же силища в этой женщине! – Егор всплеснул руками.

Он ушёл с ней в тот же вечер. Прямо в подряснике. Паспорт забрал в канцелярии несколькими днями позже. Больше забирать было нечего.

Сергей удивился:

– Странно. А мне она рассказывала, что у вас и где жить есть, и пенсия.

Егор кивнул.

– Есть. Квартира-однушка от покойных родителей осталась в городе Видное. Я её сдаю. Последние жильцы там уже года четыре не менялись. Долги за меня Анна постепенно тоже выплатила, и пенсию она мне назначила. Сказала, что крупные суммы платить не будет. Мол, я всё равно спущу на авантюры. Положила сумму в банк, откуда я ежемесячно получаю выплаты. Небольшие. У меня и сбережения есть. Она мне доплачивала за кое-какую помощь. К примеру, этот дом весь, кроме коробки, – он обвёл взглядом пространство, – я делал. Не то, чтобы руками, – пояснил Егор, – а организовал всё, контролировал. С проектировщиками работал. Сделал всё удобно. До последней розетки всё выверил. Ей нравилось. Ещё кое-какие просьбы от неё получал. Сопровождал. Вид-то у меня большой, широкий, для некоторых грозный. В общем, поддерживал её по необходимости.

Сергей кивал понимающе.

– Но всё равно она вам не договаривала, – размышлял вслух Сергей.

Егор перебирал пальцами бороду. Смотрел на цветы в углу комнаты, что росли в горшках на разноуровневых полках. Глаза его сощурились. То ли от грусти, то ли от чувства обиды на свою умершую подругу. Эта обида, хоть и небольшая, но периодически давала о себе знать.

– Знаете, Серёжа, за те полтора с лишним десятка лет, которые мы с ней прожили, у меня сложилось впечатление, что она и сама себе не договаривала. – Он помолчал. – Знала, наверное, что если с собой разберётся, договорит всё и выскажет, то престанет быть сильной. Станет уязвимой. Она свою человечность где-то на дне себя прятала. Чтобы силы были жить.

Егор взял пустой стакан и повертел его в ладони. Посмотрел на штоф. Сергей наблюдал. Ждал, нальёт он себе снова или нет? Не налил. Вздохнув, поставил стакан обратно на пластиковый круг подстаканника. Посмотрел на Сергея. Улыбнулся.

– Мне кажется, вы с ней этим похожи. Она, конечно, дала бы вам фору, но что-то общее у вас есть. Это не в обиду, – пояснил Егор Ильич. – Это комплимент.

У Сергея завибрировал сотовый. Он поднял трубку. Егор показал жестом, что хочет уйти к себе. Детектив кивнул, соглашаясь, и помахал ему ладонью.

Мужской голос в трубке представился Давлетом Баязовичем и попросил о встрече. По его словам, он находился в семи километрах от дома детектива и настаивал на консультации по очень личному вопросу. Сергей пытался убедить его, что сегодня вечер выходного, пусть и последнего на этой неделе, дня. Объяснял, что встретиться лучше завтра в офисе, но оппонент не хотел его слушать. Он обещал заплатить, даже если Сергей не возьмётся за его дело.

Детектив, за очень редким исключением, никого не принимал дома. Только в офисе. Уже втором за год. В первом после дела Анны он обитать не мог. Или не хотел. Другое помещение Сергей снял прямо на улице Петровка, чтобы его визитки производили впечатление даже на подсознательном уровне.

Но клиент рвался к нему домой. Его адрес знало мало людей. Детектив его не афишировал. Значит, кто-то из этих избранных направил к нему Давлета. «Татарин, что ли, » – подумал про себя Сергей. – «Скорее всего, да. Настырный. Не отвяжется».

– Хорошо, Давлет Бая-мм-м, – Сергей сделал вид, что забыл отчество.

– Можно просто – Давлет, – услышал детектив в трубке.