Твоя любовь – полынь, горечь на губах - Галина Турбина

– Спасибо, не стоит меня благодарить, это мой долг, ваше сиятельство. Я бы с превеликим удовольствием сопроводил вашу жену, но мне нужно вернуться к раненым в полевой госпиталь. Если можно, то покормите меня прежде как я уеду.

– Прохор! – обратился князь к ординарцу, – У нас есть чем накормить лекаря?

– Найдем, ваше сиятельство, – положив младенца на диванную подушку и вставая, ответил Прохор.

Мальчик испуганно вскочил и вцепился в штанину мужчины. Прохор ласково погладил мальчика по голове.

– Ох ты ж, сиротка бедная, никуда я не денусь. Только распоряжусь и вернусь.

– Сиди, Прохор, я сам распоряжусь. А вы, Корней, садитесь, отдыхайте, сейчас постараемся вас накормить.

Князь ушел, а лекарь распеленал младенца и осмотрел его. Девочке это не понравилось и она громко заплакала протестуя. Лекарь улыбнулся:

– Ишь ты, такая маленькая, а голосистая. Ничего, кричи, здоровее будешь.

Завернув ребенка обратно, лекарь отдал младенца Прохору, сказав, что девочка хоть и немного недоношенная, но здоровая, с ней все будет хорошо. Взглянув на мальчика, Корней нахмурился и потянулся к нему, тот спрятался за Прохора. Лекарь встал и пересев к мальчику, попытался оторвать его от мужчины. Он закричал и замахал руками, отталкивая Усольцева. Прохор держал на руках девочку и не сразу смог помочь ребенку. Пока он положил младенца, лекарь уже крепко держал извивающегося мальчика и внимательно его рассматривал. Прохор оттолкнул лекаря и, забрав мальчика из его рук, прижал ребенка к себе. Лекарь вдруг зло ощерился и прорычал:

– Отдай его, не вмешивайся, ты не понимаешь кто он на самом деле.

Вошедший князь оторопел от того, что увидел. Прохор прижимал к себе плачущего мальчика и отталкивал наскакивающего на него лекаря, оглашено голосил младенец.

– Что здесь происходит? – разгневанно воскликнул князь.

Лекарь резко развернулся и в два шага очутился около князя.

– Ваше сиятельство, – прерывисто дыша и сверкая глазами, обратился к князю лекарь, – неужели вы не видите кто на самом деле этот мальчик?

– Кто он, по-вашему? – настороженно спросил князь.

– Он демонское отродье! Его надо немедленно отправить в Имперскую тайную службу или к храмовникам.

Князь недоуменно посмотрел на мальчика, сидящего на руках Прохора.

– Вы ошибаетесь, Корней. Мальчик сын графа Горчакова, граф убит еще зимой, его жена исчезла, скорее всего, погибла, ребенок теперь сирота. И ничего демонского в нем нет, обычный мальчик. Посмотрите на него, это ребенок, а не демон. Вы переутомились, бредите, вам надо отдохнуть.

– Нет, это не обычный мальчик! – Корней вцепился в лацканы мундира князя и, тяжело дыша в лицо Константина, прошептал, – Они умеют принимать наш облик, разве вы этого не знали, князь?

Князь оторвал руки лекаря от мундира и отодвинул его от себя, держа за плечи.

– Корней, у вас, видимо, временное помешательство, все происходящее слишком на вас повлияло. Вам самому нужен лекарь, вернее, маг-менталист. Не умеют демоны принимать наш облик, да и детей мы у них никогда не видели, до сих пор сомневаемся, есть ли у демонов дети, потому что женщин среди них так же не видели. Все убитые нами демоны были мужского пола.

Лекарь вывернулся из рук князя и стал отступать назад:

– Князь, вы многое о них не знаете, кое-что храмовники и инквизиция скрывают ото всех.

Лекарь резко развернулся и кинулся к Прохору, державшему на руках плачущего мальчика, в руках у Корнея неведомо как оказался нож. Лекарь как одержимый кинулся с ножом на ординарца, метясь в мальчика. Все заняло несколько секунд и князь, уставший и долгое время проведший без отдыха и сна, вычерпавший почти весь свой магический резерв, не сразу среагировал, он просто не ожидал от щуплого лекаря такой прыти и ярости. Лекарь успел задеть ножом руку Прохора, загородившего мальчика, как опомнившийся князь, схватив Корнея за шиворот, отшвырнул его от ординарца. Лекарь, пролетев через комнату, ударился головой о решетку камина, упал и затих.

Князь быстро подбежал к лекарю и перевернул его на спину, на него смотрели мертвые голубые глаза, из виска сочилась кровь, собираясь лужицей под головой.

– О боги, – простонал Константин, – я убил его.

Прохор посадил на диван затихшего мальчика и подошел к князю.

– Ваше сиятельство, – зажимая рукой рану, проговорил ординарец, – что ж это деется то, лекаришка, как с ума сошел, увидев маленького графа. Если бы не вы, неизвестно чем бы все кончилось. Он же был не в себе.

Князь опустился на колени рядом с лекарем и опустил голову.

– Он спас Машу, – с отчаяньем в голосе проговорил Константин, – а я убил его.

Несколько секунд в комнате стояла тишина – девочка, устав плакать, уснула, Саша Горчаков, подтянув колени к груди и обхватив их руками, молчаливо сидел, неотрывно смотря на князя.

Неожиданно тишину нарушил возглас Прохора:

– Ваше сиятельство! Что это с лекарем!

Князь поднял голову и посмотрел на Корнея Усольцева. С телом лекаря творилось что-то странное – оно покрывалось зыбким маревом, которое дрожа и переливаясь цветами радуги заслонило от взглядов тело лекаря. Мужчина вскочил на ноги и, потянув за собой Прохора, отошел к дивану, на котором были дети.

– Что это, ваше сиятельство, такое творится? – шепотом вопрошал Прохор.

– Никогда до этого сам не видел, но, похоже, что с лекаря сходит личина, – также шепотом отвечал князь, – сейчас увидим его истинный облик.

Наконец превращения прекратились, волна дрожащего марева прошла от макушки до пят, открывая новый облик лекаря. Вместо русоволосого и голубоглазого щуплого молодого мужчины на полу лежал крепко сбитый средних лет смуглый брюнет с почти черными глазами, которые стеклянно смотрели в потолок.

Князь подошел к лекарю и, присев на одно колено, рванул рукав куртки, открывая предплечье Усольцева. На руке лекаря обнажилась татуировка в виде щита, на котором перекрещивались меч и переплетенные между собой ветки кедра, как символ крепости духа и выносливости и крапивы – символ защиты от колдовства и злой силы. Константин отшатнулся от лекаря и воскликнул:

– О боги! Инквизитор!

Страх перед инквизицией сидел в магах на подсознательном уровне. Еще не забылись те времена, когда маги были под постоянным и строжайшим контролем и наблюдением инквизиции. На всем континенте, в любой стране магов не любили и опасались. Инквизиции были даны огромные права, их власть над магами была безгранична. Даже самое легчайшее и невинное использование магии в каких либо целях без надсмотра и разрешения, жестоко каралось инквизиторами. Женщин, у которых проявлялся какой-либо дар, еще не так давно, объявляли ведьмами и многих сжигали на кострах, а некоторых заточали в монастырях ордена инквизиции.