Двести женихов и одна свадьба. Книга 1 - Екатерина Романова

– Выкусила? !

Мора кружила над головой, гаденько посмеиваясь, а я прижалась к двери, за которой мягко застучали каблуки и послышались голоса:

– Такую невестку врагу не пожелаешь! Несносная девица! Нарадоваться не могу, что Охис отвел! Истину говорю – мы любимцы богов!

– Вот уж точно Охис отвел, – на всякий случай перекрестилась. Такая свекровь – лучшее противозачаточное средство. Да и похлеще венца безбрачия. Чем я думала, когда соглашалась на свадьбу? До сих пор кажется, что Триболь меня опоил…

– Никаких манер! А хуже всего – она прогрессивных взглядов! – сообщили за дверью громогласным шепотом.

В ответ – судорожный вздох, словно меня обвинили в постыдной болезни.

– Грешна, – покаялась двери.

– Мне кажется, она всеми силами пытается привлечь к себе внимание! – вставила свои пять копеек незнакомая мадам.

– Тебе бы такую славу, милочка! – пробурчала, закатывая глаза.

– А я думаю, выбирает жениха побогаче! Думаешь, покойный виконт умер своей смертью?

Тридцатый – плотник, сорок восьмой – кузнец, девяносто девятый – вообще бездомный. Один богаче другого!

Хотела применить простецкое заклятье икоты, даже настроила первичную матрицу, но услышала голос:

– Я бы не советовал!

Взвизгнула и обернулась под истеричный хохот Моры.

Стоило осмотреться, когда вошла. Владелец просторного кабинета сидел бесшумно, ничем себя не выдал, я и не заподозрила ничего. Высокий, широкоплечий, с военной выправкой, как у Самюэля, с такой же усталостью на приятном лице. Потери оставляют след. Они рисуют едва заметными штрихами в области глаз и губ, опускают плечи, лишают взгляд блеска. Незнакомец небрежно откинул со лба темные волосы. В карих глазах – осуждение с примесью любопытства, губы плотно сжаты. Кажется, я ему не нравлюсь. Кажется, это взаимно.

– Какая бестактность! – нашлась, наконец. Расправила плечи, вздернула подбородок и поправила платье.

– Не помню, чтобы приглашал вас.

Сникла.

– Вы правы.

Хотела откланяться, но взгляд зацепился за портрет графа. Мора снова захихикала и, подгадив вдоволь, исчезла.

Перевела взгляд на незнакомца, снова на портрет, опять на незнакомца. Зрелище не такое удручающее, как я полагала. Да, определенно пошел в матушку.

Я беспомощно протянула:

– Ну, нет…

– Ну, да, – разбил надежды сэр Ортингтон. – «Леди Игида», стоит полагать?

Прокашлялась, степенно кивнула и представилась.

– Леди Джулия Ортингтон.

Милая улыбка, руку можно не подавать, если мужчина сидит, а ты в перчатках. Вообще, по этикету ему бы следовало подняться, но сэр Ортингтон красноречиво показал, где он этот этикет видел. Ради меня он и задницы от стула не оторвет, ведь там у него правила хорошего тона.

– Порочное пятно в нашей родословной. Наслышан, – мужчина небрежно отшвырнул газету со мной на обложке и поджал губы. Его презрительный взгляд блуждал по мне, словно выискивая те самые пятна. – Напомните, кто ваш отец?

Ладно. Дама я не гордая. Передо мной возможный билет домой. Воспользуюсь, сомну и выкину.

Я осмотрела кабинет будущего графа, пытаясь составить о нем представление: высокомерен, обижен жизнью и вымещает это на других, а в остальном – темная лошадка. Загадок в нем больше, чем звезд на небе. Кабинет просторный, но без излишеств. Украшения, портреты родственников, статуэтки любимых собачек – ничего такого. Портрет графа, как портрет президента, «маст хав» в кабинете любого чиновника. Вряд ли они с отцом близки. Шкаф уставлен обычными книгами – политэкономия, древний язык, законы… стоп! Большая книга проклятий и противодействий! Рефлекторно облизнулась и повернулась к поддельному дальнему родственнику:

– Я здесь не за этим!

Мужчина медленно откинулся на спинку кожаного стула. Атмосфера накалилась. Взгляд его потемнел, черты лица заострились. Прямо коршун, а не человек! Потянуло холодком. С магией я сталкивалась редко, но покалывание на кончиках пальцев, скольжение воздуха по коже, словно невидимое касание, ни с чем не спутаешь.

– Что вы себе позволяете? ! – возмутилась, когда бесплотная рука скользнула мне под юбку. – Ipsitum!

Яркая вспышка захлебнулась коварной ухмылкой на губах сэра Кристиана. Простенькое заклинание защиты даст в лоб незадачливому вору или насильнику, но не боевому магу. Впрочем, сэр намек понял, щупальца убрал, небрежно кивнул на стул, посчитав меня достойной нескольких минут его драгоценнейшего времени. Устроилась на краешке кожаного сиденья и обозначила проблему:

– Помогите мне снять проклятье.

– Какое?

Не только грубиян, но еще и тугодум! Терпи, Маша, просто терпи! Это билет до дома, но даже не в плацкартный вагон до Дальнего Востока. Это хуже! Сидячее место возле тамбура, пропахшего дешевым табачным дымом и туалетом!

– Это же очевидно! – стиснула сумочку, чтоб не нахамить.

– Мне – нет.

– Вы, вообще, проклятийник?

– Чего вы ждали от нашей встречи, леди Ортингтон? – на последнем слове он мазнул по мне брезгливым взглядом. Разве что губа не дернулась!

– Разгадки. Но, очевидно, я не по адресу. Вы даже не видите моего проклятья!

– Вы прокляты мудрованием, не больше, – отмахнулся он, утратив ко мне интерес. Куда больше его занимали бумаги, испещренные заковыристыми символами. Не местными, кстати! Вытянула шею, чтобы рассмотреть получше, но в меня ударил ледяной взгляд.

– Вы слышали о хороших манерах или из принципа ими не пользуетесь?

– А вы слышали о суровой правде или предпочитаете сладкую ложь? – невозмутимо парировал сэр Кристиан, вернувшись к записям.

– Каждый видит, что хочет. Вы предвзяты!

– Скажите это зеркалу – не мне! – он подчеркнул несколько слов и отложил лист. Кажется, сарсонский язык. Очень древний. В поисках заклинания, которое вернет меня домой, я перерыла множество талмудов. И так сложилось, что все они на сарсонском.

– Значит, это ваше профессиональное заключение? – проговорила машинально, пытаясь вчитаться в символы. Сложно, когда они вверх головой.

Мне ответили долгим красноречивым взглядом, посылающим туда, куда приличным леди ходить не пристало.

– Может, вы сядете ко мне на колени, чтобы лучше рассмотреть? – раздраженно заметил виконт.

С губ едва не сорвалось «а можно? !».

Резко выпрямилась и еле сдержалась от крепкого русского словца, так подходящего ситуации. Но, увы, к незнакомым словам ортингтонцы относятся осторожно, я бы даже сказала, нервно. Не далее как на прошлой неделе горел костер по унитазному королю. Сэр Бродвейн, желая выделиться, заказал для магазина вывеску «сантехника» вместо «санитарная техника», за что и был сожжен, как возможный попаданец. С другой стороны, идея сработала. Выделился, прославился и разбогател. Посмертно, правда…