Шепот блуждающих песков - Надежда Мамаева

Призрак грациозно развел руками, словно показывая: вот я какой, разве мой облик напоминает обычного смертного? В этом его жесте сквозил прямо-таки племенной аристократизм.

Сейчас своим гордым видом он напомнил мне помойного кота, что привечала леди Изольда. У него было столь же величественное выражение морды, когда ему, облопавшемуся сметаны, что поднесла директриса, предлагали шкурку от сушеной песчаной ящеры. В такие моменты у меня складывалось впечатление, что у лишаистого котяры родословная исключительно благородных кровей.

– Да будь ты хоть императорский сынок. Мне плевать. У нас в Столице призраков не любят.

Бестелесный переменился в лице и с подозрением так поинтересовался:

– В какой такой столице?

– В имперской, – как само собой разумеющееся ответила я.

– Сколько же должно было пройти времени, чтобы Альбион превратился в такую дыру? – протянул полупрозрачный, схватившись за голову.

– Сейчас три тысячи восемьсот первый год от пришествия. Так что считай.

Я наивно понадеялась, что, впечатленный цифрой, собеседник исчезнет, погрязнув в подсчетах. Увы.

– Но не прошло и года!

– Значит, могу тебя поздравить – ты еще совсем молоденький призрак, – съязвила я.

– Да не призрак я! Я душа, – начал терять терпение неупокойник.

– Душа-душа, – покладисто согласилась я, – дыши тогда давай отсюдова. В смысле чеши.

Похоже, мое упорство наконец-то принесло плоды. Призрак, в раздрае, начал выцветать, все бормоча под свой полупрозрачный нос: «Как же так, как же так…»

А я решила, что хватит с меня на сегодня приключений, и потопала спать.

Сколько помню, в нашей дыре пронзительней всего колокол звенит утром в первый день недели. Никак этот чугунный гаденыш набирается сил за выходные? Вот и сегодня ночь спасалась бегством от звуков «набата». Едва я разлепила глаза, как соседка по койке – вездесущая Кайма, чуть ли не приплясывая, наклонилась надо мной, чтобы потрясти как следует за плечо и тем самым разбудить.

Ее веснушчатая мордашка прямо-таки лучилась довольством. Причина такого замечательного настроения соседки выяснилась довольно быстро: ее распирало от сплетен, как порою некоторых чересчур любопытных миссис – от беременности.

– Тэсс, давай собирайся, а то все самое интересное пропустишь.

– А есть что-то поинтереснее вчерашнего фейерверка? – мне стало действительно любопытно.

– Угу, – с энтузиазмом мотнула челкой соседка. – К леди Изольде пожаловал настоящий, цельный сиятельный. И, тряся твоей кепкой перед носом директрисы, требует выдать ему пацана, что носил ее еще вчера. Говорит, что след привел его именно к приюту.

– Вот же дохлая варравана! – с этими словами я кубарем скатилась с постели.

Впрыгнула в штаны, гордо носившие, как иной генерал – медали, целую плеяду заплаток, натянула рубаху и поспешила вслед за Каймой.

Не прошло и пары минут, как мы с соседкой засели под окном кабинета леди Изольды. Чуть приподнявшись над подоконником, я и Кайма увидели весьма интересную сцену.

Вчерашний белобрысый лорд стоял напротив леди Изольды, а в его руке горел пульсар.

– Я еще раз повторяю, мне нужен тот малец, что вчера потерял эту кепку.

И без того прямая спина директрисы сейчас могла бы посрамить чертежную линейку. Она нервно сглотнула и сделала шаг назад, а потом, словно потеряв равновесие, пошатнулась.

Леди Изольда начала падать, да так неудачно, заваливаясь назад, что на мгновение подолы ее платья и белых нижних юбок взметнулись, отвлекая внимание визитера. Но не наше.

Мы, приютские, прекрасно знали, что леди Изольда, несмотря на всю свою чопорность и манеры, была истинной жительницей дикого юга. Ее было не испугать каким-то аристократским пульсаром. Она видывала кое-что и похлеще. Например, разгулявшуюся банду громилы Алька по прозвищу Пони или диких кочевников. Последние нет-нет да норовили уворовать кого-нибудь из оседлых в анчарские пески.

Поэтому-то под строгим платьем в голенище шнурованного сапога леди Изольда всегда носила револьвер. Чулок могла не носить, но револьвер – всегда.

Лорд увидел ворох юбок и кружевные панталоны, а также руку, метнувшуюся к лодыжке с поистине змеиной скоростью.

Мгновение – и в ладони директрисы появился самый весомый из аргументов в любом споре.

– Впечатлен, – с иронией протянул сиятельный.

Леди Изольда, которая больше не изображала испуганного сайгака, навела револьвер со взведенным курком на визитера и, сдув со лба прядь, выбившуюся из тугого пучка, уже гораздо увереннее произнесла:

– А вот теперь поговорим, мистер Элмер. Так зачем вам Тэсс?

– Значит, мальчишку зовут Тэсс? А не далее как пару минут назад вы утверждали, что и знать не знаете, чья это кепка, – презрение, которым был пропитан голос, можно было черпать ложками.

– У нас, знаете-ли, не Альбион, где карьеры делаются языком, – зло выплюнула директриса. – Здесь о человеке судят по поступкам, а не по словам и банковскому счету. Вы заявились едва ли не с первыми петухами и утверждаете, что вам нужен один из моих подопечных. А в ответ на мое нежелание оного вам выдать – угрожаете. И это ваше поведение – красноречивее любых слов, как бы вы ни пытались убедить меня в обратном, прикрываясь конфиденциальностью и государственной безопасностью. Итак, пока не расскажете, зачем вам Тэсс, – с места не двинусь.

Блондин усмехнулся:

– Я могу поступить иначе. Выпустить пульсар. Он сожжет вас дотла, – его голос был холоден и расчетлив, в противовес обманчивой расслабленности. – От пули же меня защитит амулет. А после того, как ваша душа отойдет в мир иной, сам найду этого парня, – он иронично вскинул бровь.

Все это лорд стихий произнес так буднично, уверенно и спокойно, что мы сразу уверились – не треп. Сиятельная зараза именно так и поступит.

Директриса молчала, лишь ее потемневший взгляд говорил о том, как она сожалеет, что недооценила противника. На поверку сиятельный аристократишка оказался ядовитым гремучником. Собеседник же, словно утверждаясь в своем преимуществе, сделал шаг вперед.

– И поверьте, я найду его. Единственная причина, по которой я еще беседую с вами, а не убил вас с порога, – это привычка, как вы выразились, решать проблемы «языком», а не кулаками.

Леди Изольда, поняв, что в поединке слов, взглядов и доводов ей не тягаться со столичным хмырем, отступила и опустила револьвер.