Ловец - Надежда Мамаева

И вот я, вооружившись поясом от маминого пеньюара взамен уздечки и прихватив папин кашемировый шарф вместо седла, пошла объезжать хряка. Боров до моего появления блаженно нежился в луже и похрюкивал от удовольствия. Как закрепляла на нем импровизированное седло и упряжь – отдельная история, но спустя полчаса я лихо скакала на взбесившемся свине, и мы горланили на всю округу в два голоса.

Пробороздили любимую мамину клумбу перед парадным входом в особняк, сорвали еще не досохшую простыню с веревок на заднем дворе и вспахали площадку для крикета, превратив ее в мини-поле для гольфа.

Когда же энтузиазм хряка иссяк, и он остановился, бонна стянула меня с хребта животины и начала отчитывать. Причем безо всяких «вы» и «ваша светлость». А матушка застала эту сцену. И родительницу больше поразило не то, что я кучу всего испортила, а то, что меня тянут за ухо, обращаясь при этом исключительно на «ты».

Эсма получила расчёт в тот же вечер. Мне было безумно ее жаль. Ведь она оказалась одной из немногих бонн, которая была не просто бонной, а кем – то большим. Я тогда, плакала всю неделю, прося матушку вернуть Эсму. Но родительница осталась непреклонной. И гордое материнское «прислуга должна знать свое место» я запомнила.

А вот сейчас, услышав от Тима, что «вы» – это обращение скорее лицемерное, чем уважительное, я подумала: а может, моя бонна просто была ко мне более человечной, душевной и искренней?

– А ты, между прочим, даже имя свое не сказала, – обиженно прищурился Тим. – А мы-то тебе сразу назвались, вот!

Он замолчал и выжидательное уставился на меня, впрочем, как и его брат.

Тишина, правда, длилась недолго, Тим не выдержал:

– Так как тебя звать?

А я отчетливо поняла, что не хочу! Не хочу возвращаться к своей прежней, пусть и обеспеченной, но фальшивой насквозь жизни. Туда, где меня обязательно вновь захотят убить. С губ сорвалось раньше, чем я успела подумать:

– Шенни. И, кажется, больше я ничего о себе не помню.

На лицах пацанов застыло разочарование. Глядя на их постные физиономии, я задала Тиму, как любителю поболтать, самый важный из мучивших меня вопросов:

– А что там такое с магией, и почему я должна была рвануть?

Как оказалось, пацаны знали если не все, то многое, и если Тим трещал, сдабривая правду изрядной долей домыслов, то поправлявший его Том помог мне понять, что же со мною произошло на самом деле.

Глава 2

В тот день Тим и Том занимались очень важными и ответственными делами. Сначала они пытались присоединить пропеллер от вентилятора, добытого на свалке, к спине пьянчуги Грока. Последний ничуть против такого бесчинства не возражал, пребывая сознанием в местах куда более приятных, нежели длинный, как кишка, и столь же широкий общественный коридор. Амбре дешевой сивухи свидетельствовало, что экскурс Грока по похмельным грезам будет еще долгим.

Костяной клей, щедро пропитавший сукно телогрейки, никак не хотел сочленять столь чужеродные друг другу предметы, как засаленная ткань и проржавевшая железяка. Но нет такого дела, которое было бы не по силам пытливому детскому уму. На подмогу клею пришла веревка.

Потом довольные собой близнецы приволокли откуда – то грязную банку из – под варенья. Соскребя с ее стенок остатки конфитюра и обмазав ими лицо Грока, они уже хотели смыться, как вдруг двери распахнулись, и в коридор ввалилась целая процессия: недовольно ворчащая Фло, просто любопытствующие, целитель и, наконец, тот самый Олаф со мной на плече.

Пацаны тут же получили по затрещине за «измывательства» и были отправлены гулять.

Но разве могут дети спокойно гулять на улице, когда в доме творится что-то интересное? Вот и Тим с Томом никак не могли оставить столь серьезное событие, как появление новой «квартирантки», без своего пристального контроля. А посему, едва пацаны оказались на улице, они припустили к углу дома, взобрались по матерящейся на все лады протяжным скрипом водосточной трубе, прокрались на четвереньках по широкому карнизу и засели на подъездной крыше, аккурат под окном кухни.

Шпионы из мальцов вышли преотличные, они почти дословно пересказали диалог.

– Вот, значится, тебя принесли, свалили на топчан, а этот, который лекарь, и говорит: «Не знаю, отчего отвар, который магию блокирует, слабо подействовал. Видать, дамочка его уже давно пьет», – шмыгнул носом Тим.

– А Олаф ему и отвечает: «А мне – то что с этого? Как тепереча самому быть – то? » – перебил его Том, тоже осмелевший и активно включившийся в разговор. – Ну, после этого целитель и выставил две здоровенные склянки с той микстурой, которой тебя бабушка Фло и поила все две недели.

– Ага, гад такой, еще за них десять пенсов содрал с дяди сверх уговоренного, – поддакнул Тим и возмущенно потряс в воздухе кулаком.

Но больше того открытия, что я, оказывается, принимала снадобье, блокирующее магию, уже давно, меня удивило другое:

– Две недели? – переспросила я ошарашенно.

– Ну да, – солидно подтвердил Тим. Он хотел еще что – то добавить, как занавеска отдернулась, и на пороге вновь возникла Фло.

– Ах вы, стервецы мелкие, – беззлобно начала она, для острастки потрясая внушительным половником. – Ишь, чё удумали! Не успела эта малахольная в себя прийти, так вы ее до смерти заболтать решили.

На ее гневную речь они лишь заулыбались, словно старуха их не ругала, а хвалила.

– Давайте живо за стол, ужинать. А потом отнесете водомерок в Кальмаровый переулок Щербатому Альку. У него сегодня ставки с утра принимают.

Близнецы просияли так, словно Фло заговорила не о каких – то водомерках, а по меньшей мере о золотом прииске, доставшемся пацанам по наследству. Однако озвучил общую мальчишескую радость более говорливый Тим.

– Сегодня будут бега? – его глаза сверкали азартом. – А можно нам будет до ночи остаться там?

Том в предвкушении потер ладони, тоже ожидая вердикта Фло.

Старуха усмехнулась и, нарочито пригрозив пальцем, все же дала разрешение, проворчав: «Смотрите там у меня.

Едва близнецы успели скрыться за занавеской, как оттуда донеслись звуки возни и звяканье ложек.

Фло же подошла ко мне и внимательно посмотрела сверху вниз. Она пристально разглядывала меня с минуту, которая показалась мне вечностью. Я даже сглотнула. Тишина давила на виски, и я уже была готова наплевать на страх и разорвать ее чем угодно: словом ли, всхлипом, когда Фло заговорила: