Испанская гитара - Наталия Полянская

– А как мои орлы без меня на неделе? Нам, между прочим, депутата заказали.

– Что, насмерть?

– Да ну тебя. Он какой-то важный депутат и с каждым днем все важнее. В понедельник мы встречаемся и заключаем с ним контракт, и я должен быть.

– Заместителя отправь, – сказал Егор. – Ну что ты, как красна девица, ну мне на колени встать? Мне позарез нужен человек в пресс-тур. Ты у нас внештатник, я тебя оформлю, статью потом напишешь, там особого мастерства не нужно, знай хвали фирму и отели, да и все. Можешь погоду похвалить. Погода там нынче хорошая.

– Где это – там?

– В Испании.

– Цыганка с площади мадридской мне душу сладко бередит! – провозгласил Павел, у которого стремительно улучшалось настроение. – Давай подробности.

– Десять дней, девять ночей, прилетаете в Мадрид – тут ты угадал – и дальше едете по парадорам.

– По кому?

– По чему. Это местные государственные гостиницы, тебе там объяснят. Ездите, осматриваете достопримечательности, кушаете, пьете, отдыхаете, восхищаетесь – словом, обычный набор. Я туда уже катался, именно этим маршрутом, второй раз не хочу.

– Что, такой маршрут плохой?

– Маршрут отличный, но мне лень. – Ковальчук о своей гипотетической лени говорил с уважением, как будто долго завоевывал право на нее и вот наконец завоевал. – Скорее всего, группа соберется небольшая, шуму мало, гиды у них хорошие. Ну будь другом, выручи, Паш. Ничего же делать не надо. Кто тебя в ближайшее время по Испании бесплатно прокатит?

– Никто, – согласился Санников.

Действительно, кто его прокатит, когда работы всегда прорва, когда по выходным – дача за сто километров от Москвы, куда пилить три часа и потом полоть там грядки, от чего загораешь странными местами. Полоть грядки и чинить крышу, которую клал еще дед, причем не Пашин, чужой какой-то дед, и потому ее нельзя разбирать и сделать нормально – только дыры латать. Подумав о даче, Павел скривился.

– В общем, так, – продолжал говорить Ковальчук, – компания «Эстрела-Тур», вылет в понедельник в двенадцать тридцать. В аэропорту нужно быть, соответственно, в десять. Вас там всех пересчитают и зарегистрируют. Если можешь, заезжай ко мне сегодня, я тебе документы передам. Только не раньше трех, раньше я не успею.

– Егор, – сказал Санников, – а точно никого, кроме меня, нет? Мне бы все-таки с депутатом встретиться.

– Соскучился по большой политике? – осведомился Ковальчук. Павел промолчал, и Егор, сообразив, что зря это сказал, заторопился: – Слушай, да ладно тебе. Съезди, развейся. Чем плохо?

– Действительно, – буркнул Павел, – ничем.

Он оглянулся на дверь, за которой, наверное, что-то происходило – его жена или яростно моет посуду, или драит пол, или переставляет в кладовой банки с краской, – и сказал нагревшейся трубке:

– Буду у тебя к пяти.

Маша лежала животом на кровати, устроившись так, что локти вдавливались в толстое покрывало, жевала яблоко и читала дивной красоты текст.

«Аридэль спрятал улыбку у основания ее шеи и тут же запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Его глаза засветились триумфальной победой».

– Чьи глаза? – спросила Маша неизвестно кого. – Поцелуя? А чего светимся, без фосфора не обошлось?

Дальше было еще лучше: «Сквозь бушующий туман безумного желания он нехотя отпустил девушку».

– Что ж это он? – посочувствовала Маша охваченному страстью герою. – Перелом основания черепа барышне устроил, а теперь, значит, в туман?

Она часто разговаривала вслух, когда работала, и это невероятно, до дрожи злило Вольдемара.

– Я не хочу этой бредятины слышать! – орал он из другой комнаты, когда Маша принималась декламировать вслух куски из редактируемого текста или создаваемой статьи, а попутно отпускать ехидные комментарии. – Я домой пришел, я отдохнуть хочу, неясно, что ли?

Ей все было ясно, она закрывала дверь, старалась вести себя потише, но иногда увлекалась и хохотала в полный голос, и тогда Вольдемар прибавлял громкости телевизору.

Но сегодня Вольдемара нет – в компании таких же, как он, топ-менеджеров уехал кататься на лыжах в недавно построенный комплекс в Красногорске и не явится до вечера, а значит, можно валяться, ходить по дому в старой футболке и работать так, как привыкла, – с удовольствием.

Маша с хрустом откусила от яблока и штурмовала следующую страницу. «У меня тоже мороз по коже проходит, – вздохнула девушка».

– Мороз-воевода дозором обходит владенья свои! – резюмировала Маша и, временно выпустив из поля зрения ноутбук, перекатилась на спину.

Мороз-воевода дозором! .. Это из старой сказки. Хорошо бы сейчас действительно валяться без тревог, яблоко вот доесть, текст дочитать, потом пойти и приготовить себе оладушек – толстых, золотистых, целую гору, чтобы они лежали в синей расписной миске и пахли на всю кухню. Потом включить телевизор, там иногда показывают приключенческое кино или вот сказки Александра Роу – и сесть, и смотреть, и макать оладушки в жуткую смесь сметаны и малинового варенья, которого мама в прошлом году наварила просто ужас сколько.

Нет, вовсе это не из сказки, в поэме Некрасова совсем не сказочные дела творятся. Там еще было про русских женщин, про коня на скаку и горящую избу, и вот сейчас Маше уже очень хотелось, чтобы показался конь или потянуло дымком. Она покосилась на лежащий на подушке мобильный телефон, но он молчал и не думал звонить.

Она полдня уже гипнотизировала мобильник и давно позвонила бы сама, если бы не понимала: бесполезно. Оставалось ждать и читать про любовь черноволосого демона к юной невинной эльфийке и про их, натурально, неземную страсть.

Маша нехотя перекатилась обратно и невидящим взглядом уставилась в текст, который внезапно утратил половину своей привлекательности. Смеяться над ним больше не хотелось.

Мобильник, словно пристыженный, зазвонил, затрясся и съехал по подушке. Маша поползла к нему и едва не потеряла в солидных складках покрывала, а выудив, прижала к уху.

– Да! Да, я слушаю!

– Караулила? – проницательно спросила Лера. – С утра?

– Со вчерашнего дня, – созналась Маша, уткнулась носом в подушку и зажмурилась – на всякий случай. – Ну?

– Я все устроила, ты едешь. – Лерка никогда не тянула кота за хвост, тем более если знала, что Маше важно услышать ответ. – Рейс в половине первого, в аэропорту быть в десять. Довольна?