Немецкая мечта - Ольга Шпакович

Помню момент их возвращения: оба взволнованные, счастливые, ввалились в квартиру с полными сумками и сразу пустая, притихшая квартира наполнилась эмоциональными возгласами мамаши, сдержанными комментариями отца, на кухонный стол выгрузили баночки, пакетики, тюбики с надписями на немецком. За этим первым после возвращения родителей семейным ужином они, перебивая друг друга, хотя говорила в основном мамаша, рассказали, что из Берлина, где проживали их знакомые, они сгоняли в Гёттинген, встретились с Отто Беккером, который представил отца руководству DLR. Собственно, тогда же они подписали контракт, по которому отец обязан был приступить к своим служебным обязанностям с 1 ноября 1992 года. Родители взахлёб рассказывали, как классно в Германии – и чистота, и европейская цивилизованность, и снабжение… Да что говорить – посмотри на стол. Вкусно? А ведь это – малая часть того, что там есть. А что там есть – джинсы? Я тебя умоляю… Музыкальная аппаратура? Не смеши меня – разумеется! .. И, главное, машины! Тут же было рассказано, как Павел Игнатьевич, ну, тот старший научный сотрудник из отцовского института, накопил деньги на машину, да не на какой-нибудь «запорожец» или «москвич», а на «жигули» последней модели (кажется, девятой), однако купить автомобиль, вот так, сходу, было нельзя – очередь. А очередь дойдёт… посчитали – прослезились, только через тридцать лет. Впрочем, такое творилось ещё при социализме, сейчас, может, и по-другому, просто денег ни у кого нет… Машина! Я мечтал о ней с детства! Я так всегда презирал отца за то, что у него никогда не было ни машины, ни даже прав на неё. Всю жизнь, как последний лох, на общественном транспорте ездил… Вот послал же Бог отца! Эх… Машина! Да мне хотя бы «москвича» самого простого… Но – сейчас, за семейным ужином, я другими глазами смотрел на родителей. Я считал их лузерами, неудачниками, и как приятно было осознать, что я ошибался, что мозги отца, оказываются, кому-то нужны, что мамаша вообще молодец – смогла эти мозги «продвинуть» и выгодно «продать», без неё-то он, конечно, ни на что не способен… В тот момент я почувствовал, что начинаю уважать моих «стариков»… Тут же, прихлёбывая баварское пиво, родители составили план: до отъезда мы с отцом усиленно учим немецкий, я, окончив школу, поступаю в институт – любой, лишь бы отсрочку от армии получить… Помню, как мамаша заливисто смеялась, как сверкали её карие, чуть раскосые, глаза. Помню, как более сдержанный отец, то заражался её весельем, то, озабоченно хмурясь, повторял:

– Котик, а если не выйдет? А я из нашего института уволюсь… А назад, может, и пути не будет.

– Замолчи, котёнок, всё будет, вот увидишь! Терять нам нечего.

– Да, но мы едем всего на год. Контракт-то – на год. А вернусь я – и что?

– В свой институт ты всегда сможешь обратно устроиться, я тебя уверяю! После Германии, после работы в DLR – возьмут, как миленькие. А мы за этот год хоть денег подзаработаем.

– Ой, не знаю… Говорят же – лучше синица в руке, чем журавль в небе…

Тут уже не выдержал я:

– Послушай, папа, мама дело говорит! Хватит ныть! Она тебя пристроила – радуйся! Сам-то ты, без неё, никуда.

– Это что за тон?

– А какой заслужил!

– Мальчики, не ссорьтесь! Скоро у нас начнётся новая жизнь!

Честно говоря, я долго не верил в то, что затея с отъездом в Германию осуществится. У мамаши было много проектов: она постоянно активничала – с кем-то знакомилась, о чём-то договаривалась, ей много кто чего обещал, но всё как-то не везло.

А время шло. Я закончил школу, подал документы в НГУ на математический, но не добрал одного балла. А в пединститут меня взяли сходу. Учёба на матфаке давалась мне легко. Дружбы ни с кем я не заводил, а зачем? Всё равно скоро уеду и уже не увижу их всех никогда. Я ощущал превосходство перед своими однокурсниками, как будто я избранный, и скоро за мной прилетит космический корабль, который заберёт меня на другую планету с более развитой цивилизацией.

… А тем временем наш полёт продолжался. Приветливая стюардесса в форме авиакомпании «Lufthansa» прошествовала с тележкой, на которой стояли спиртные напитки: пиво в маленьких пивных стаканчиках, бокалы с красным и белым вином, деликатные рюмочки с коньяком… Родители мои – не любители спиртного, а я, ну, просто не мог себе отказать, чтобы не протянуть руку за рюмкой коньяка, который я тут же и выпил залпом под неодобрительные взгляды родителей.

– За новую жизнь! – произнёс я запоздалый тост, который прозвучал как оправдание.

Вот она – новая жизнь. Уже на борту самолёта я – за границей. Уже здесь всё не так. Салон чистый и новый, не то, что в наших самолётах. А стюардесса… Как ангел-вестник, сопровождающий меня в счастливое будущее. На ней даже фирменный костюм не такой, как у наших бортпроводников, не унылый тёмно-синий, а сияющий жёлтый, как солнце, со значком-эмблемой с изображением птицы в солнечном круге. Такой вид уже создаёт определённый настрой…

Но вот самолёт пошёл на посадку и вскоре приземлился на немецкой земле. Итак, наш перелёт из прошлого в будущее закончен… В тот момент я был уверен, что обратной дороги нет. Я с любопытством осматривался вокруг, впитывая в себя всё, что видел, и сразу старался привыкнуть к новому и полюбить, так как уже считал Германию своей новой родиной и, опять же, был на сто процентов уверен, что проведу здесь всю свою жизнь, реализуюсь по полной программе и, когда-нибудь, в далёкой и призрачной старости, закончу на этой, пока ещё чужой, земле свой жизненный путь…

Я спустился с трапа – и уже как будто на другую планету попал: там серое небо, тут – голубое, сияющее, радостно светит солнце, благосклонно освещая эту благословенную землю… Здесь всё ярче и красочнее, как будто там я носил очки с серыми линзами, а тут – снял их, к чёртовой матери! Да, я ношу очки, иногда, поэтому и возникла такая ассоциация… С жадным любопытством я рассматривал огромное пространство аэропорта – бесконечные залы ожидания, ряды сидений, магазинчики и кафе. И вновь – так полюбившееся мне сочетание синего и ярко-жёлтого – в оформлении интерьера, терминалов – разбавлявшее однообразие серого цвета стекла и бетона. В зале ожидания среди встречающих я первый заметил напряжённо вглядывавшиеся в поток прибывших пассажиров лица Альфреда и Карины. Я легко узнал их, хотя до сих пор видел только на фотографиях. Толстяка Альфреда сложно было не заметить – своими размерами он выделялся в толпе. Радость встречи, объятия, восклицания на немецком…