Босиком по краю моря - Наталия Миронина

– Что ж, очень жаль, будем надеяться, что вы пойдете на поправку.

– Будем, – весело сказала тетя Иванка, – но все же я думаю, что большая семья – это хорошо. И славно, что ты приехал.

Олег все понял. Тетя Иванка боялась, что умрети ее дочь останется одна. Кому можно поручить двадцатилетнюю сироту? Правильно, родственнику. Пусть и далеко проживающему, пусть даже и не вполне родственнику.

– Я тоже очень рад, что увидел вас. И, повторюсь, надеюсь, сиротой никто не останется, – улыбнулся Олег девушке. Та улыбнулась в ответ, и вдруг Бояров понял, что неспроста он отложил в Москве все дела, взял неурочный отпуск и примчался в Софию. Судя по внешнему виду, тетя Иванка была достаточно бодра, а дочь ее Лиля оказалась красавицей.

Через пять дней Олег уже не помнил, что приехал сюда, чтобы внимать жалобам больной тетушки и оказывать всяческую помощь для облегчения ее состояния. Мир в лице двух новоявленных родственниц и их многочисленных знакомых завертелся вокруг него. Устраивались экскурсии, приглашались гости, были пешие прогулки по городу, вкусные ужины в саду и обеды в ресторанах, на которых присутствовали очень солидные люди. Олег это сразу понял, увидев машины и охрану. Он подчинился этой круговерти и удивлялся всему: энергии этих людей, их готовности окружить его (и тетю с Лилей) заботой и вниманием, а еще тому, как тетя Иванка, несмотря на гипертонию, подагру и кучу других болячек, умудряется быть такой веселой.

– Мама всегда была такой, – пояснила как-то Лиля, – болезни сделали ее еще более активной. Говорит, что хочет успеть всем насладиться.

– Это удивительное свойство. Обычно в таких случаях человек теряет интерес к жизни. И меня очень удивило письмо.

– Простите, что мы так бесцеремонно и так неожиданно к вам обратились. Но, понимаете, маме то хуже становилось, то лучше. И в такой ситуации она то бросалась завещание писать, то бежала к целителям, то искала родственников, чтобы я одна не осталась. А родственников у нас-то и нет. Мы ведь с вами не родня… Но маме так хотелось, чтобы из Москвы кто-то приехал. В ее воспоминаниях Москва была гостеприимной, доброй, и людей там близких, по ее словам, было много.

– Москва – хороший город, хоть и тяжелый для жизни. София – меньше и такая уютная. И я очень рад, что приехал к вам. Только жалею, что толку от меня мало. Это вы окружили меня заботой, – улыбнулся Олег.

– Это вам кажется, что вы ничего не делаете. С вашим появлением мама просто ожила. Может, ей как раз и не хватало того, что потребует внимания и суеты.

– А что врачи говорят?

– Врачи никаких прогнозов не дают. Но если вдруг начнет прогрессировать одна их ее хронических болезней – финал…

– Я понял, давайте надеяться на лучшее. И, если нужна помощь, врачи, только скажите, я все сделаю. Москву переверну, но помогу вам.

– Спасибо!

Лиля была веселой, бойкой, нежно любила мать, а к суматохе, которая порой царила вокруг них, относилась с легкой ироничной благодарностью. Среди толпы, которая иногда вдруг появлялась в их доме, выделялся моложавый человек с седой прядью. Прядь была «сделана» – это Олег сразу понял, хоть и не разбирался в парикмахерском искусстве. Этот моложавый человек не упускал Лилю из виду, старался во всем ей угодить, помочь и вел себя иногда как очень близкий человек.

– Кто это? – не удержался от вопроса Олег.

– В женихи к нам метит. Когда-то работал у мужа в подчинении, – вздохнула Иванка.

Бояров еще раз присмотрелся к этому человеку и понял, что ему совсем не хочется, чтобы Лиля вышла замуж за этого господина. Впрочем, за любого другого – тоже.

В Москву Бояров улетал через три недели.

– Вы мне даете слово, что приедете на мой день рождения! Всего какой-то месяц – и мы будем гулять, пить вино и есть кебабчаты, – сказала ему Иванка.

Бояров рассмеялся было, но тут же поспешил заверить, что постарается приложить максимум усилий и вырваться на пару дней.

– Да, пожалуйста, постарайся, – добавила Лиля. Они давно уже перешли на «ты».

В Москве Бояров ушел с головой в работу – готовился новый проект, шли переговоры с инвесторами, подбирали актеров и ведущих. За всей этой суетой солнечная София с ее уютом и запахом кофе отошла куда-то в глубь памяти. Конечно, Олег помнил Лилю, писал ей письма, рассказывая подробно о своей жизни, но все же московская реальность была ближе. Она захватывала и засасывала, не давая возможности задуматься о недавнем прошлом. Однажды утром Олег проснулся, посмотрел на будильник, стоящий у кровати, и охнул. День предстоял тяжелый – намечался генеральный просмотр программы. Весь материал был отснят, теперь оставалось слово за самым высоким начальством и теми, кто спонсировал все. Бояров планировал приехать пораньше на работу, но усталость предыдущих дней взяла свое. Олег быстро собрался и уже через час был в телецентре.

Просмотр назначен был на два часа дня. К этому времени приехали все важные персоны, и начальство, заметно нервничая, бродило по студии.

Олег нервничал не меньше остальных – от сегодняшнего дня зависело многое. Например, будет ли в ближайшие полтора года выходить цикл передач о молодежных неформальных объединениях. Бояров лелеял эту тему – жизнь подростоков и людей чуть постарше двадцати. Это и музыка, и литература, и профессии, сленг, мемы. Он сам хотел писать сценарий к этому циклу, главное требование – это отсутствие спешки и развернутый показ. Не хотелось скомканности. Если сегодня все понравится, то финансирование «молодежного» цикла будет обеспеченно. Бояров изучил историю – со времен бурных 90-х эту тему никто не поднимал. Словно и не было никаких течений в молодежной среде.

После первых кадров стало ясно, что программа пришлась по душе. Нет, конечно, для вида были сделаны замечания, попросили поправить то и это, посетовали, что ведущая немного скованная, но в общем и целом все одобрили.

– Бояров, ты победитель! Теперь мы можем просить и даже требовать! Запомни этот день! – шепнуло ему «высокое» начальство.

– Конечно! – согласился Олег и машинально посмотрел на часы. А посмотрев, он чертыхнулся – сегодня был день рождения Иванки.

– Сергей Николаевич, беру неделю за свой счет.