Колючий мед - Сара Паборн

На сегодняшний день «Сосновый приют» – единственный круглогодичный пансионат, оставшийся в Бостаде.

P. S. Покидая здание пансионата, берите с собой ключ. В ночное время суток стойка администрации закрыта.

Я подхожу к окну. Море отсюда не рассмотреть, но зато открывается вид на белый дом под названием «Берглиден», похожий на швейцарский сливочный пирог. Я задумываюсь: как выглядел пансионат, принадлежавший матери Вероники? Где он находился? Представляю себе застекленную веранду с видом на песчаные дюны, потертый паркет, может быть – курительную комнату с пальмами на подставках, тикающие напольные часы. Карточные игры. На стеллажах – книги в тканых переплетах. Сохранились ли еще такие места? Может, мне стоит купить старый пансионат и начать все с чистого листа? Если бы только удалось избежать постояльцев. Вот в чем загвоздка: общение с людьми требует сил.

Открываю балконную дверь и ступаю по выцветшему деревянному настилу. Справа открывается вид на зеленый крутой склон Халландского хребта, который возвышается стеной пестрой растительности. Я читала, что хребет, защищающий эту местность от проникновения холодных воздушных масс, в сочетании с влажным воздухом с моря создают здесь микроклимат наподобие дождевых лесов. Меня не то чтобы сильно волновали зоны земледелия, такие факты застревают в моей памяти против воли. А другие – намного более важные – ускользают.

С Вероникой я встречаюсь только завтра утром. Впереди у меня абсолютно свободный вечер. Может, перед ужином пройтись по взморью? Вроде бы разумное и полезное времяпровождение. Когда не знаешь, чем себя занять, приходится просто делать то, что кажется наиболее логичным.

Надеваю сандалии и отворяю дверь.

* * *

Он пришел на радио на временную вакансию звукооператора. В некотором роде я уже была с ним знакома, по крайней мере косвенно. Видела его на обложках многочисленных пластинок, в телепередачах и на афишах моей юности, потом однажды – вживую на концерте. Я штудировала и анализировала его тексты, слушала срывающийся голос в те короткие насыщенные годы, когда он был популярной звездой среднего масштаба, а я – жаждущим любви подростком. Кстати, обреченная на успех комбинация.

С тех пор я никогда не вспоминала о нем, пока Лина не застала меня на кухне со словами:

– Слушай, Юхану, к сожалению, продлили больничный, но в понедельник придет новый звукооператор. Он несколько лет проработал в Норрланде. Его зовут Эрик Эркильс.

– Эрик Эркильс? Тот самый? Певец? – Уставившись на нее, я застыла с кофейником в руках.

– Ты с ним знакома?

– Знакома ли я с ним? Да я обожала «Космонавтов»! Кстати, я не знала, что он теперь работает звукооператором, но жить-то на что-то нужно.

Лина пожала плечами.

– Если поп-звезды не умирают молодыми, рано или поздно они оказываются на радио. Ты не замечала? В любом случае, в основном он будет работать над твоей программой. Эрик до лета снял жилье недалеко от города. А к тому времени, будем надеяться, вернется Юхан.

– Он выходит уже в понедельник?

– Ну да. Вы будете работать в одном кабинете. К сожалению, больше его посадить некуда, но, может быть, это и к лучшему? Так вы быстро сработаетесь.

Лина отвернулась, поймала другую коллегу и, махнув на прощание, исчезла в конференц-зале. А я осталась стоять на месте. Эрик Эркильс. Кумир моей молодости. Угрюмый и своенравный артист, растворившийся на периферии после скандальных гастролей со слухами о разбитой гостиничной мебели и заголовками в газетах: «Я задыхаюсь без хаоса» и «Хочу просыпаться с похмелья в одиночестве». Другими словами, человек, явно противопоставлявший себя ценностным ориентирам, которых я придерживалась всю свою взрослую жизнь. Почти двадцать пять лет я не слышала о нем ни слова.

А теперь мы будем вместе работать. Мои программы о любви отнюдь не сделали меня более искушенной – сердце всколыхнулось.

* * *

На еженедельное собрание персонала он опоздал. Отворил дверь и зашел, не снимая кожаной куртки. Шнурки развязаны, нос течет, в комнату пахнуло выхлопом автомобиля.

– Прошу прощения за опоздание. Велик припарковать было негде. Я – Эрик. Новый звукооператор.

Он поднял руку в знак приветствия. Я решила не пялиться на него, однако удержаться было трудно. На лице появилась парочка лишних пухлых килограммов, но общего впечатления они не портили. С тех пор, когда я видела его в последний раз, шевелюра стала пореже – правда, волосы своего темного цвета не утратили. Из кармана рубашки торчала пачка сигарет. В целом он был похож на прежнего Эрика. Как сказал бы Оскар: «Старый, но выглядит круто». Он выдвинул стул рядом со мной и бросил на стол холщовую сумку. Казалось, кроме связки ключей и бумажника, в ней ничего не было.

– Можно я возьму? – прошептал Эрик, показывая на мою салфетку.

Я молча кивнула.

Он взял уже смятую салфетку и высморкался в нее – неторопливо и шумно.

– У меня аллергия, – шепотом объяснил он. – На тимофеевку. – Эрик с извиняющимся видом улыбнулся.

Тимофеевка? Он что, шутит? У Эрика Эркильса аллергия на тимофеевку? И где он ее, черт возьми, нашел? Да и вообще, цветет ли она сейчас?

– Тогда мы продолжаем, в скором времени мы представим вас по всем правилам, – кивнув с упреком, сказала Линда, которая вела собрание.

Прикрыв рот рукой, словно уличенный в ябедничестве ребенок, Эрик скорчил мне пристыженную гримасу. Не проронив ни слова, я уже превратилась в его союзницу.

За годы работы я встречала немало знаменитостей и часто бывала неприятно удивлена, обнаружив, что даже те, кто внешне производит впечатление застенчивых и скромных, на поверку оказываются бесстыдными эгоистами. В результате я пришла к выводу: знаменитостями становятся только личности, которые действительно этого хотят. Стало быть, те, кого мы видим на страницах газет и экранах телевизоров, боролись изо всех сил, чтобы туда попасть, как бы успешно они ни напускали на себя флер равнодушия и беспечности. Любой из них или в любом случае большинство. Всеми фибрами души я чувствовала, что человек, сидевший рядом, привык к длительной бескомпромиссной борьбе, но в то же время в Эрике ощущалась некая смиренность. Неловкость. Доверчивость. Конечно, можно объяснить это тем, что он – мой давний кумир или же просто его одежда вызывала ассоциации с минувшим. Кожаная куртка? Джинсы с дырками на коленках?