Святой сатана - Анатолий Леонов

Как бы то ни было, но справедливость требует сказать: что бы ни лежало в основе их союза, семья Романовых получилась крепкой. Жили без большой любви, но в добром согласии. Шестерых детей родила Ксения Федору, однако пережить младенчество выдалось лишь двоим. Старшая – невзрачная и хворая Татьяна, наскоро выданная за князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского, по малому времени после свадьбы слегла и вскорости отдала Богу свою тихую душу, оставив опечаленного супруга бездетным вдовцом. Только четвертый по счету, любимый, трепетно опекаемый матерью и многочисленными тетками Мишаня пережил смутное лихолетье, ошеломившее русскую державу. Уцелел там, где сгинули многие более знатные и, вероятно, более достойные, но менее приглянувшиеся слепому провидению соискатели пошатнувшегося престола. Когда Господь не спешит быть узнанным, он являет миру свою волю посредством случая! Михаил Романов весьма неожиданно для многих был провозглашен русским царем! То, чего десятилетиями интриг и заговоров добивался для себя его отец, Михаил получил почти без борьбы и без особого желания со своей стороны.

Государь утомленно откинулся на спинку просторного резного кресла из позолоченного ореха. Юная монастырская послушница с предельной осторожностью помогла пристроить больные ноги молодого царя на бархатные подушки, стопкой лежащие перед ним на полу и, поклонившись сперва матери, потом сыну, молча скрылась за дверью. Царь погладил себя по мучительно ноющему колену и посмотрел на мать. Взгляд его был изнурен и кроток.

– Не по душе мне наш разговор, матушка. Не понимаю я вас! – произнес он с укором, продолжая недавно начатую беседу.

Инокиня Марфа нахмурилась и в сердцах ударила посохом об пол.

– А понять меня, Миша, несложно, – произнесла она грубым, слегка дребезжащим, словно треснувший церковный колокол, голосом.

– Жениться тебе надо! Пять лет прошло с той злополучной истории! Что было, быльем поросло. А ты все ждешь чего-то?

– Вашими молитвами! – повысил голос обычно смиренный царь, метнув в сторону матери колючий взгляд. – А три заморские принцессы, коих батюшка для меня сватал, в счет не идут?

– Идут, государь мой. Только скажи, каков в тех делах исход был? – ехидно отразила мать выпад сына.

Михаил холодно пожал плечами и отвернулся.

– В том моей вины нет!

– Верно, нет! Виноват медведь, что корову съел, а и та не права, что за поле ходила! Я говорила, тебе нужна девушка русская. Тихая, богобоязненная и послушная. И обязательно по родству, из своих. Так оно завсегда надежнее! Вот Анна, Потапа Нелидова дочь, чем тебе не невеста?

– Опять вы за свое, матушка… – поморщился царь, вытирая ладонью вспотевшую от духоты шею.

– Нет уж, ты послушай! – жестко перебила его Марфа, еще раз сердито стукнув посохом об пол. – Аннушка – девушка хорошая, скромная, почтительная. И красавица каких поискать! Опять же, Нелидовы род захудалый, да нам они – родня не последняя. За малую толику со стола верными псами престолу будут, а при верном псе, как известно, и сторож спит!

На круглом, добродушном лице Михаила от едва сдерживаемого негодования даже усы ощетинились.

– Мне ли говорить вам, матушка, – произнес он сухо, – для многих права наши на престол весьма зыбкими представляются, иные нечестивцы меня без робости самозванцем кличут. Одному Богу ведомо, сколько усилий приходится прилагать, чтобы ворам этим рот закрыть. Да на каждый роток не накинешь платок. Во всяком случае, пока. Так что не след вам, матушка, огонь смуты маслом тушить!

– Это как же так?

– Вот так! Не большой секрет, что Нелидовы Отрепьевым прямой родней приходятся. Кое-кто обязательно вспомнит, что у Богдана, отца Юшки [26 - Гришки. ], была родная сестра Мария, вышедшая замуж за костромского дворянина Ивана Шестова и родившая ему дочь Ксению. Дай им повод, скоро распоследний московский мухоблуд и тартыга на каждом углу будет кричать, что самозванец Гришка Отрепьев тебе, матушка, двоюродным братом приходится, а мне дядькой! Ты этого хочешь?

Инокиня Марфа только рукой махнула и, покачав седой головой, произнесла сокрушенно:

– Я внуков хочу! Сие и алчу больше всего! О том Бога молю! Время идет, а ты словно окаменел в своем унынии. Унынье – тяжкий грех! Что тебе эта Хлопова?

– Я люблю ее!

– Чушь несешь! Ты ее и не знал толком.

– Я обещал жениться!

– Пустое! Детские клятвы, что вода в решете. Было и прошло. Оставь прошлое в покое. Даже великие государи властны лишь над будущим!

Царь, скрестив руки на животе, не отводил грустных глаз от истертых досок крашеного пола перед ногами:

– Знаешь, что самое страшное, матушка? Я, Государь, наделенный правом даровать или забрать жизнь любого подданного, не властен над собственной жизнью!

Марфа отсутствующим взглядом посмотрела куда-то в пустоту поверх головы сына и холодно произнесла:

– Я знаю, Миша, но помазанник Божий не имеет права на обычную жизнь. Государь берет невесту в жены не для тихого семейного счастья, а для продолжения царского рода. Это его долг перед державой и людьми.

Михаил, подняв голову, едва ли не первый раз за весь разговор прямо взглянул на мать. Глаза его по-прежнему выражали кротость и смирение, но упрямые складки по краям плотно сжатых губ говорили об обратном.

– Матушка, – начал он, осторожно подбирая слова, – зачем звали? Дело в следствии, что ведут Глебов с Шереметевым? Все еще желаете, чтобы я отступился от невесты своей? Извольте, но сначала я узнаю правду, а потом уже приму решение! .. И еще, – добавил он после краткой заминки, – почин мой с благословения Великого государя, Святейшего патриарха Филарета Никитича. Перед ним и ответ держать буду!

Ни один мускул не дрогнул на каменном лице инокини Марфы при упоминании ее грозного супруга.

– Мне жаль, Миша, что ты мог подумать, будто я могу желать дурного своему сыну! – произнесла она как можно мягче.

Глаза ее наполнились слезами. Марфа по-бабьи всхлипнула и неловко утерла их тыльной стороной ладони.

– Все, что я делаю, ради тебя! Не скрою, у меня было намерение отговорить тебя от затеи с Хлоповой потому, что считала ее легкомысленной, дерзкой и неучтивой особой. Но, видя твою непреклонность, я с легким сердцем уступаю. Если Машка сделает тебя счастливым, кто я, чтобы противиться вашему союзу?

– Это правда? – растерянно спросил Михаил, и щеки у него задрожали от избытка чувств.

– Конечно! – не моргнув глазом, ответила Марфа.

Не в силах сдерживать себя, царь рывком вскочил с кресла и бросился в объятия матери. Плечи его сотрясали рыдания.

– Спасибо! Спасибо, матушка! – твердил он, хлюпая носом и глотая слезы счастья.

Марфа улыбнулась и, как в детстве, ласково погладила сына по голове.