Пыль грез. Том 1 - Стивен Эриксон

Разница в том, что у Пореса очень хорошая память. Он в мельчайших подробностях помнил собственное детство; если б удалось вернуться в прошлое, влепил бы сопливому мальцу хорошую затрещину. И, глядя в перекошенное от боли личико, сказал бы нечто вроде: «Привыкай, малыш Порес. Однажды ты повстречаешь человека по имени Добряк…»

Впрочем, мышки улизнули в дом Азатов. Может, там и случится с ними что-то, что положит конец его тупому заданию. Гигантская нога возрастом в десять тысяч лет топнет раз, другой. Хлоп, шлеп, в лепешку, от Свища – пыль, от Синн – мокрое пятно.

Боги, нет, мне попадет! Негромко зарычав, он отправился за ними.

Впоследствии он поражался, как можно было забыть о проклятом осином гнезде. По крайней мере, оно же должно было броситься в глаза, когда он рванулся к двери. Однако оно бросилось ему в лоб.

Внезапный порыв злобного жужжания, гнездо качнулось туда и обратно, снова хлопнув его по голове.

Узнавание, понимание и, наконец, вполне уместная паника.

Порес развернулся и побежал.

Следом помчался почетный караул – около тысячи черных ос.

Шесть укусов убивают лошадь. Порес завизжал, когда огонь охватил заднюю часть шеи. И снова заорал – от нового укуса, на этот раз в правое ухо.

Он замахал руками. Где-то впереди должен быть канал – он вспомнил, что они переходили мост, где-то слева.

Новый мучительный укол, в тыльную сторону правой ладони.

В задницу канал! Нужен целитель – и скорее!

Он уже не слышал жужжания, но пейзаж перед глазами начал клониться вбок, тьма сочилась из теней, и свет ламп в окнах мерк, бледный и болезненный в его глазах. И ноги переставали слушаться.

Туда, в малазанские казармы.

К Смраду. Или к Эброну.

Еле переставляя ноги, стараясь не сводить глаз с ворот, он пытался крикнуть двум часовым, но язык распух, заполнив рот. Становилось трудно дышать. И бежать…

Не успеть…

– Кто это был?

Свищ вернулся из коридора и покачал головой.

– Кто-то. Разбудил ос.

– Хорошо, что они сюда не полетели.

Они стояли в каком-то большом зале. Одну стену почти целиком занимал каменный камин с двумя пузатыми креслами по бокам. Вдоль двух других стен громоздились сундуки и ларцы, а у четвертой, напротив холодного очага, стоял богато украшенный диван, а над ним висел большой выцветший гобелен. В сумраке все предметы виделись смутными силуэтами.

– Нужна свеча или лампа, – сказала Синн. – Если только, – добавила она ехидно, – мне нельзя пользоваться колдовством…

– Наверное, можно, – сказал Свищ, – раз уж мы далеко от двора. Здесь никого нет, никаких привидений, я имею в виду. Дом действительно мертв.

Торжествующим жестом Синн разбудила угли в камине; однако огонь загорелся странно бледный, пронизанный зелеными и синими прожилками.

– Просто семечки, – пожал плечами Свищ. – Я даже не ощутил Пути.

Она не ответила, а отправилась изучать гобелен.

Свищ пошел следом.

На гобелене, как положено, была изображена батальная сцена. Похоже, герои могут существовать только посреди смерти. На выцветшей ткани с трудом можно было разглядеть, как закованные в броню рептилии сражаются с воинами тисте эдур и тисте анди. В затянутых дымом небесах было не протолкнуться от летающих гор – почти все пылали – и драконов; некоторые из них казались огромными, в пять-шесть раз крупнее остальных, хоть и находились на большом расстоянии. Все пылает; куски разваливающихся летучих крепостей рушатся посреди сражающихся войск. Повсюду бойня и разрушение.

– Мило, – пробормотала Синн.

– Давай осмотрим башню, – сказал Свищ. Весь этот огонь на гобелене напомнил ему И’Гхатан, его видение Синн, идущей сквозь огонь, – она могла бы участвовать в этой древней битве. Он испугался, что, если приглядится внимательнее, увидит среди сотен фигур на гобелене ее – с довольным выражением круглого лица, с восторженно сияющими глазами.

Они отправились в квадратную башню.

В сумрачном коридоре Свищ остановился, ожидая, когда глаза привыкнут. Через мгновение из зала, из которого они только что вышли, вырвался язык зеленого пламени и скользнул по каменному полу ближе к ним.

В мерзком освещении Синн улыбнулась.

Огонь следовал за ними по лестнице к верхней площадке, где не было никакой мебели. Под закрытыми ставнями и затянутым паутиной окном лежал высохший труп. Лишь несколько полосок кожи скрепляли скелет, и Свищу было видно странное строение конечностей: дополнительные суставы помимо колен, локтей, запястий и лодыжек. Даже грудина, похоже, складывалась пополам, как и выступающие, похожие на птичьи, ключицы.

Свищ подобрался поближе, чтобы лучше видеть. Приплюснутое лицо, скулы резко уходят назад почти до ушных отверстий. Все кости как будто созданы для того, чтобы складываться – не только щеки, но и нижняя челюсть, и надбровные дуги. При жизни, заподозрил Свищ, у этого лица могло быть потрясающе много выражений – куда больше, чем у человеческого.

Кожа белая, безволосая; и Свищ понял, что если только тронуть труп, он рассыплется в пыль.

– Форкрул ассейл, – прошептал он.

Синн вспыхнула.

– Откуда ты знаешь? Откуда тебе знать хоть что-нибудь?

– А на гобелене внизу, – сказал Свищ, – эти ящерицы… Думаю, это к’чейн че’малли.

Он взглянул на Синн и пожал плечами.

– Этот дом Азатов не умер, – добавил он. – А просто… ушел.

– Ушел? Как?

– Думаю, просто убрался отсюда, вот и все.

– Да ты вообще ничего не знаешь! Как же ты можешь говорить?

– Могу поспорить, Быстрый Бен тоже это знает.

– Знает что? – раздраженно прошипела Синн.

– Это. Всю правду об этом.

– Свищ…

Он посмотрел в ее глаза, горящие гневом.

– Ты, я, Азаты. Все меняется, Синн. Все, все меняется.

Ее маленькие ручки сжались в кулачки. Пламя, пляшущее на каменном полу, забралось на притолоку входа в зал, щелкая и искря.

Свищ фыркнул.

– Ты так заставляешь его говорить…

– А может и рявкнуть, Свищ.

Он кивнул.

– И достаточно громко, чтобы взорвать весь мир, Синн.