От плоти и крови - Нора Робертс

А она хотела всего-навсего быть обычной. Как другие девчонки из поселения и с соседних ферм. Как все остальные.

Услышав крики и смех, долетавшие через открытое окно, Фэллон постаралась не обращать на них внимания. Но в конце концов не выдержала, встала и выглянула наружу.

Летом дни тянулись долго, и сейчас небо было по-прежнему яркосиним. Но, как и мать, она чувствовала приближение бури.

Фэллон заметила отца и сидящего на его плечах Итана. Они направлялись в сторону амбара. Старшие мальчишки уже заворачивали за угол, поднимая столбы пыли спортивными бутсами, которые удалось выменять в поселении.

Она не хотела улыбаться, когда отец передал отобранный у Колина мяч Итану и поднял того к корзине, позволяя шестилетнему сыну заработать очко.

Она не хотела улыбаться.

Старшие ребята были похожи на отца. Итан был похож на мать.

А она была похожа на мужчину с обложки книги.

Одно это часто ранило сильнее, чем, как ей казалось, она могла выдержать.

Она услышала тихий стук в дверь, затем в комнату вошла Лана.

– Подумала, что ты захочешь подкрепиться. За ужином ты едва прикоснулась к еде, – ласково сказала она. Фэллон ощутила, как сквозь плохое настроение проступает стыд, и лишь молча покачала головой. – Тогда оставлю. – Лана опустила тарелку на тумбочку, смастеренную мужем. – Ты знаешь, как разогреть, когда проголодаешься.

Фэллон кивнула. По щекам потекли слезы. Лана подошла и обняла дочь.

– Я сожалею, – прошептала та.

– Знаю.

– Испортила всем ужин.

– Неправда.

– Но я хотела этого.

– Знаю, – повторила Лана, целуя Фэллон в щеку. – И все же не испортила. Позднее извинишься перед братьями. Но сейчас они счастливы, сама слышишь. Так что все хорошо.

– Я не похожа ни на тебя, ни на папу, в отличие от них.

Лана ласково провела ладонью по длинным черным волосам дочери, собранным в хвост, затем заглянула в такие знакомые серые глаза.

– Я рассказывала о той ночи, когда ты родилась. Это одна из любимых твоих историй, помнишь? – Не прекращая говорить, Лана подвела Фэллон к кровати и усадила рядом с собой. – Но я никогда не рассказывала о той ночи, когда ты была зачата.

– Я… – К щекам девочки прилила краска. Она знала, что такое зачатие и как оно происходит. – Это… странно.

– Тебе почти исполнилось тринадцать, и, даже если бы мы не говорили об этом раньше, ты живешь на ферме и представляешь, откуда берутся дети.

– Да, но… Подобные вещи странно обсуждать с матерью.

– Пожалуй, немного, – согласилась Лана. – Так что я постараюсь избежать лишних подробностей. Раньше мы жили в Челси, районе Нью-Йорка. Мне там очень нравилось. Через дорогу была пекарня, за углом – продуктовая лавка. А еще – множество магазинов, красивые старые здания. Макс владел квартирой на верхнем этаже, в ней мы и поселились вдвоем. Там были большие окна, через которые можно было наблюдать, как мир проносится мимо. Полки ломились от книг. Кухня, конечно, уступала по размерам той, что на ферме, но зато была оборудована современными приборами. Мы частенько устраивали вечеринки для друзей. Я работала в престижном ресторане и мечтала когда-нибудь открыть свой собственный.

– Ты самый лучший повар в мире.

– Просто сейчас некому составить мне конкуренцию, – рассмеялась Лана, обнимая дочь за талию. – В один прекрасный день я пришла домой с работы, мы с Максом выпили хорошего вина и занялись любовью. И спустя всего пару минут во мне что-то вспыхнуло. Словно ярчайший свет, удар молнии или огненная стрела, но глубже и великолепнее. Это сложно описать словами, даже сейчас, после стольких лет. Но меня это поразило до глубины души. И Макс тоже почувствовал нечто похожее. Мы даже шутили на эту тему. А потом он принес свечу. Тогда мой дар был гораздо слабее, и даже зажечь огонь я считала большим достижением, которое давалось не каждый раз.

– Правда? Но ты…

– Изменилась, Фэллон. Той ночью во мне что-то проснулось. Я зажгла огонь безо всякого труда, едва подумала об этом. Новые силы пробудились во мне. И в Максе, и во многих людях, обладавших магическим даром. Но в моем случае той вспышкой была ты. Я узнала об этом лишь через несколько недель, но это была ты. Твоя искра загорелась внутри меня той ночью. И постепенно стало ясно, что ты особенная не только для меня, Макса и Саймона, но и для всех.

– Но я не хочу уезжать, – всхлипнула Фэллон, пряча лицо на груди матери. – Не хочу становиться Избранной, спасительницей мира.

– Значит, откажись. Выбор за тобой, милая. Никто не будет тебя заставлять, и я лично прослежу, чтобы никто не посмел решать за тебя. И твой отец никому этого не позволит.

Фэллон знала об этом. Родители не раз говорили, что последнее слово останется за ней. Но…

– Я не хочу вас разочаровать. Вы не будете меня стыдиться, если я откажусь?

– Нет, – горячо заверила Лана, изо всех сил обнимая дочь, прижимая ее к груди. – Нет, конечно! Никогда. – Сколько ночей она провела без сна от ярости и отчаяния из-за предназначения этой крохи? Этого ребенка. Ее ребенка. – Ты моя жизнь. И я горжусь тобой каждый день. Горжусь тобой, твоим умом, твоим добрым сердцем, твоим ярким светом. Боже, как же ярко он сияет! Но я бы променяла любой свет на другую судьбу для тебя. Лишь бы тебе не пришлось делать этот ужасный выбор…

– Он пожертвовал жизнью, чтобы спасти меня. Мой биологический отец.

– Он поступил так не потому, что ты можешь стать спасительницей. А потому, что любил тебя. Мы с тобой самые везучие женщины на земле. Нас любили двое потрясающих мужчин, двое отважных героев. Что бы ты ни решила, ни они, ни я не разочаруемся в тебе.

Фэллон с облегчением обмякла в объятиях матери, успокоенная и обрадованная. А затем ощутила… что-то. И осторожно отстранилась.

– Ты не все рассказала. Я чувствую, есть что-то еще.

– Я говорила про Нью-Хоуп и…

– Кто такой Эрик?

– Не делай так, – резко дернулась Лана при звуке этого имени. – Ты же знаешь правило: не проникать в чужие мысли без разрешения.