Золотые земли. Сокол и Ворон - Ульяна Черкасова

– Но я и подумать не мог, что Чернава принесла тебя. Ты лежала в заплечном туесе. Крохотная такая, – впервые за последние дни он улыбнулся, и только печальнее стало от мысли, что в настоящем не могло его порадовать ничего, кроме воспоминаний о прошлом. – Твоя мать сразу сказала, что ты будешь лесной ведьмой. «Она обещана лесу» – вот как она сказала. Других-то лесных ведьм давно не было, наверное, только поэтому лес тебя и отпустил, потому что некому было воспитывать малое дитя. Чернава предупредила, что когда ты вырастешь и проявишь свою силу, то лес потребует тебя обратно. Но я не хотел тебя духам отдавать. Дурак я старый, поверил, что обманул всех, что я хитрее богов. Прости меня, Даринка.

Морок прошлого растаял под жарким летним солнцем. Снег в полях и морозные узоры на окнах обратились в пар. Дара обняла деда, положила голову ему на плечо.

– Ты не виноват. Это не ты обещал меня лесу, – её глаза оставались сухими, в груди было пусто. – Не плачь, пожалуйста. Я вернусь. Я очень скоро придумаю что-нибудь и вернусь.

Ей очень хотелось верить, что это было правдой.

Родная мать обещала её лесу. Дед запрятал её дар и обрёк видеть страшные сны на протяжении многих лет. Но он сделал это потому, что заботился о Даре. Чернава отдала её Великому лесу, чтобы попросить что-то взамен. Она сторговала её, как мешок зерна на ярмарке.

Дара поцеловала деда в щёку и вошла в избу.

Отвернувшись к стене, Веся сидела на сундуке. В руках она вертела куколку, и Дара узнала в ней «невесту». Веся сделала куклу прошлой зимой на Долгую ночь, вплела ленту за лентой, проговаривая черты, что загадала для будущего жениха:

– Красивый, – красная лента обвилась вокруг куколки. – Добрый, – синяя легла рядом. – Богатый…

Все ли черты собрал в себе Милош? Почему Веся так легко его полюбила, отчего убивалась теперь?

Своей «невесты» у Дары не было, она жениха не ждала, но прогнала чужого.

Веся даже не оглянулась.

Дара посмотрела растерянно по сторонам. Трудно было решить, что могло пригодиться в чащобе, где водились дикие звери и царствовала нечисть. Дара надела крепкую холщовую рубаху до пят, старую понёву, которую не так жалко было испортить, подпоясалась, спрятала волосы под платок и подвязала лапти. Подумала и взяла зипун с печи.

И только тогда заговорила с сестрой:

– Я ухожу в Великий лес.

Веся даже не пошевелилась.

– Я не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще, – продолжила Дара. – Мне придётся идти к избушке Златы.

Сестра молчала, упрямо поджав губы.

Ждана завернула в узелок хлеба и яиц.

– Даже не знаю, что тебе ещё с собой в дорогу дать, – озабоченно проговорила она. – Горшочек с кашей тяжеловато нести будет? Давай я в миску деревянную положу и крепко платком обвяжу, чтобы не высыпалась.

Дара молча наблюдала за мачехой, копошившейся у печи. Барсук сидел за столом, понурив голову.

Мачеха положила на стол набитый узелок.

– Присядем на дорожку, – сказала она.

Втроём они собрались за столом. Помолились Создателю о добром пути. Помолчали. Каждый думал о своём, долго никто не заговаривал.

– Нехорошо это, надо бы Молчана дождаться, – произнесла первой Ждана. – К чему спешить? Охотников здесь отродясь не видали, всё только пугали россказнями, а кур у нас всё равно больше не осталось…

– Корову задерут, – вздохнул Барсук.

Или кого-нибудь из них.

– Нечего время терять, – решил дед. – Не маленькая уже. Сама дров наломала, сама пусть и разбирает. Иди сюда, – резко сказал он, протянул руку, прижал Дару к груди. – Как науку свою колдовскую выучишь или чего там тебя ждёт в избушке Златы, так назад ворочайся.

Дара не вырвалась, но обнять деда в ответ не смогла.

Рассвело. Пора было отправляться в путь.

– Я тебя провожу, – сказал Барсук.

Вместе они дошли до конца запруды.

– Ты не держи на меня зла, Дара, – попросил дед. – Оберегал я тебя от колдовства, покуда мог, да только ты уже взрослая и сама хозяйка своей судьбе. Видимо, суждено тебе найти избушку Златы. Твоя мать предвидела, что так случится. Она сразу меня предупредила, что ты вроде как до рождения ещё лешему обещана в услужение. Я не хотел в это верить, оберегал тебя, но…

– Как думаешь, она там? – нерешительно спросила Дара.

Дед пожал плечами:

– Кто знает? Думаю, вернись Чернава в Великий лес, то пришла бы тебя навестить.

Они обнялись. Дед крепко поцеловал внучку в щёку своими сухими губами, она прижалась к нему напоследок.

– Я люблю тебя.

Дара не плакала, покидая дом. Дочка мельника и ведьмы держала спину ровно и ступала прямо. Шла через поле, ни разу не обернувшись, даже не посмотрела в сторону полевика, наблюдавшего за ней из зарослей.

Вдалеке над землёй реял сокол в поисках добычи. Она заметила его и необъяснимым образом почувствовала, что это был не Милош. Дара стиснула зубы и пошла дальше. С каждым шагом обида в груди разрасталась. Её жгла злость сразу на всех: на рдзенца за его игры, на водяного за советы, на Тавруя за помощь, на Весю за предательство, на Барсука за то, что выгнал из дома. И больше всего на Великий лес за то, что он владел её жизнью.

Тропа уводила её прочь от дома и прошлой жизни.

Всё ближе становилась опушка, тень от высоких сосен кралась Даре навстречу, а надежда отступала всё дальше. Она не знала, когда вернётся. Она не знала, увидит ли когда-нибудь снова деда, обнимет ли сестру.

Когда Дара почти достигла деревьев, её догнал знакомый голос.

– Да-ара-а-а!

Сестра бежала следом. Она тяжело дышала, лицо её впервые за эти дни порозовело.

– Погоди, – она остановилась в трёх шагах от сестры.

Дара молчала, ждала.

Веся отдышалась, подошла ближе и неожиданно заключила её в объятия. Дара оцепенела на мгновение и обхватила сестру, прижимая к себе.