Жара - Марина Кондрашова

С чего же всё началось? – Пожалуй, с газеты, с бесплатной рекламной листовки из почтового ящика. Броский шрифт зазывно перечислял плюсы обитания за городом, а необычайно скромные цифры цены возбуждали страстное желание немедленно обзавестись персональным кусочком рая. Еще не закончился ужин, а супруги сошлись во мнении по поводу взятия ипотечного кредита на покупку земельного надела, чтобы воплотить мечты в реальность. На шершавом ватманском листе, прикреплённом кнопками прямо на обои, любой желающий с помощью цветных фломастеров мог внести свой вклад в дело создания родового гнезда. В итоге ожесточённых дебатов миру явился красочный эскиз-проект, наполненный движением и светом. В центре расположился прелестный домик, за ним – прудик с кувшинками и беседка, а по углам – скворечники, где птички смогли бы беспрепятственно выкармливать птенцов. Да, и они обязательно заведут собаку лохматой породы, которая станет бегать вдоль забора и лаять на проезжающие машины. А если соседская кошка случайно забредёт на охраняемую территорию, то немедля загнать самозванку на самое высокое дерево и потом требовать за это награду.

Время шло… Ребята подросли и вовсю грезили о подвигах на деревенском приволье. Молодая мама готовилась закрашивать зеленкой и заклеивать пластырем последствия этих подвигов, а папа – зарабатывать деньги на реализацию идеи. Труд программиста в крупной международной компании оценивался достойно и допускал данную возможность. Посему на семейном совете решили: «Надо брать! » И вот знаменательный день настал. Дом выстроили в два этажа, из круглого бруса. Наверху разместились спальни, внизу – кухня-столовая с камином, где хорошо присесть за широким столом и выпить холодного молока, купленного на ферме. Путь туда пролегал через дубовую рощу, и лучшего места для пикника было не найти. Между корнями стелился клетчатый плед, из корзины доставались фрукты, бутерброды и начинался пир горой.

Ах! До чего ж приятно, прижавшись спиной к шершавому стволу слушать шум ветра, перебирающего листву на ветвях могучего гиганта, пока малышня гоняет по поляне мяч босыми ногами. За безопасность детей волноваться не приходилось – их охранял ризеншнауцер по кличке Дина. Питомица прошла курс обучения и честно исполняла служебный долг. Инга задремала, но сквозь пелену сладостного забытья различала шорохи леса, а к ним будто бы примешивался хрустальный перезвон колокольчиков. Стряхнув сонное оцепенение, та попробовала поискать причину удивительного явления, но прибежавшие дети отвлекли громкими криками. Наваждение исчезло, оставив за собой лёгкую тень недоумения.

Вечером приехал Иван. Его лицо носило следы усталости, скулы обострились. У Инги сжалось внутри.

– Давай ты будешь ночевать в городе, а к нам приезжать по выходным, – предложила она.

– Я и сам хотел… но не знал, как начать.

Женщина провела пальцами по щеке мужа и ласково прошептала:

– Ну, я же не хочу, чтобы ты окончательно извёлся, милый.

Луна освещала кровать, покрытую белой простыней, под которой угадывались очертания двух тел, а в распахнутое настежь окно проникал свежий воздух, чуть раскачивая занавески. Очень сложно распознать приближение момента, после которого нет возврата к прошлому? Тот краткий миг неуловим и, несмотря на усилия его удержать, он ускользает, бросая нас один на один с мыслями о неизбежном.

Утро развеяло непостижимую печаль, принеся с первыми лучами солнца весточку о рождении нового дня. Всё сущее, подчиняясь непреложному закону, участвует в цикличном круговороте и, просыпаясь, мы продолжаем писать историю в характерной для каждого манере изложения. Кто-то чеканит отрывистые строки приказов, подобно Маяковскому; кто-то качается на одной волне с природой, сродни Есенину, а кто-то, непонятый никем, блуждает в чаще символов и гипербол. Наша пара сочиняла элегию – чувственную и чистую, как сама любовь. Постепенно в канву поэтического произведения вплелись строки, напоминавшие прозу жизни. Труба звала к свершениям: кого – по производственной необходимости, кого – по велению материнского сердца и, проводив мужа до машины, Инга отправилась поднимать свою непобедимую армию.

На предложение позавтракать под открытым небом дети с восторгом согласились. Перекусив, младший состав устремился на охоту за кузнечиками, а собака устроилась в излюбленной позе, положив морду на передние лапы. Обычно она дремала… иногда вздрагивала, отгоняя муху, но сегодня вела себя тревожно: крутила носом, сдержанно ворчала. Инга верила животному, поэтому слегка напряглась. Прислонилась к дубу, обвела взглядом округу – ничего. Вдруг сверху послышалось какое-то дребезжание и, подняв голову, женщина обнаружила, что среди ветвей, поблескивая на солнце, висели крошечные металлические колокольчики. Каждый из них крепился на прозрачной нитке или рыболовной леске, отчего возникало ощущение, что те парят в невесомости. При порывах ветра колокольчики вздрагивали, сбивались в кучки и, замерев на мгновенье, разбегались в разные стороны с похожим на тихий смех звоном.

Желая поделиться находкой, Инга громко позвала: «Саша! Оля! Где вы? » Ответом была гробовая тишина, от которой мурашки побежали по коже. Даже цикады присмирели в кустах, а дивное место приняло зловещий вид. Зрение отказывалось верить, но поляна и граничащие с ней деревья затеяли невесёлую игру, начав вращаться вокруг неё. Скорость неуклонно увеличивалась и стала поистине бешеной. Когда же свет померк, в ноги ткнулся спасительный нос Дины и морок растаял. Показались близнецы, вприпрыжку пересекающие лужайку. «Мама, мама, мы поймали кузнечика! » – неслось над медовым травами. «Давайте отпустим пленника и пойдем домой» – еле выдавила из себя Инга. Язык не слушался, но дети вроде не заметили. «Домой! Домой! » – обрадовались они.

Вечером, только смолкли звуки, и ночь зажгла фонари, Инга осталась наедине с собой. Иван так и не проявился, хотя именно сейчас его поддержка очень бы пригодилась. Рука потянулась было за трубкой, но в последнюю секунду осознание того, что придётся докучать глупыми страхами утомлённому заботами мужу, заставило остановиться. Спать не хотелось, раздражала яркая луна, нахально пялившаяся в окно пустыми впадинами-глазницами. Оставалось переглядываться с ней, пока не выступили слезы. Наконец скучное занятие надоело, и она взялась перебирать в памяти эпизоды минувшего дня. Происшествие на поляне теперь больше напоминало игру воображения, чем существующую на самом деле реальность. Слишком уж нелепым казалось появление этих пресловутых колокольчиков. Трудно представить, что кто-то, рискуя сломать шею, развешивал бы их на такой высоте. Очевидно, что ей сделалось плохо от жары, а галлюцинации явились предвестниками головокружения.

Едва нашлось логическое объяснение случившемуся, спокойствие вернулось. Луна уже не наводила ужас, и не отвлекала от безмятежных раздумий, в результате которых посетила мысль расширить круг общения за счёт новых контактов. «Одиночество не идёт на пользу никому, превращая самого позитивного из нас в призрак тени. Да и близнецам не помешают новые впечатления», – резонно рассудила мудрая мать, перед тем как бесповоротно погрузиться в объятия Морфея. В деревню отправились после завтрака. Детский городок притаился в глубине еловой аллеи на берегу живописного озерца с чинно качающимися утками. К полудню там набиралась целая ватага ребятишек, и все прекрасно ладили между собой. Кто постарше – пришли самостоятельно; малышей сопровождали бабушки, которые поначалу сдержано помалкивали. Надо полагать, присутствие столичной барышни их стесняло, но глядя на искренние отношения детворы добрые сердца оттаяли, и беседа приобрела непринуждённый характер.