Тайну прошепчет лавина - Людмила Мартова

– Добрый вечер, – произнес тем временем новый гость. – Меня зовут Аркадий Петрович. Приятно познакомиться.

Компания вразнобой поздоровалась, занятая ужином.

– Вы откуда? – спросил Павел, видимо, для поддержания разговора. – Местный или из Москвы?

Простой вопрос почему-то привел гостя в смятение. Он суетливо сорвал очки, протер их вынутой из кармана бархоткой, водрузил обратно на нос.

– Из Москвы, – наконец сказал он. – Разумеется, из Москвы.

– И это так странно. – Ирина, закончившая расставлять тарелки со снедью и уже собиравшаяся уходить, вдруг остановилась как вкопанная. – Я все пыталась понять, что не так, и только сейчас поняла. В этот заезд все неместные. Вот ведь чудеса.

– Почему чудеса? – не поняла Патриция. – Разве у вас не бывало раньше гостей из других мест?

– Да, бывали, разумеется, – то ли с досадой, то ли все с тем же недоумением объяснила Ирина. – Понимаете, «Оленья сторожка» – довольно популярное место отдыха именно у жителей Норильска. Все знают, что здесь можно заниматься и начинающим, и уже матерым лыжникам и сноубордистам. Ехать недалеко, условия хорошие, канатка и подъемник новые, инвентарь напрокат можно взять, кормим вкусно, да еще и для детей развлечение есть – питомник с оленями. По сравнению с Альпами и Сочи цены у нас доступные. Так что едут к нам из Москвы, но одна пара там или две. Ну, еще вариант – целая компания, забронировавшая турбазу целиком. Но чтобы вот так, по отдельности, такое впервые.

– Не вижу ничего странного, – Павел пожал плечами, – тем более что из Москвы только Карина, Патриция и Аркадий, э-э-э, Петрович. Я из Архангельска, Айгар и Кайди вообще из Эстонии, а про тех двоих, кто еще не приехал, мы вообще пока не знаем, откуда они.

– Мы приехали, – послышался от двери веселый мужской голос, и в комнату ввалились два парня лет тридцати шести – тридцати восьми, оба с модной щетиной на щеках, в ярких пуховиках и весьма дорогих спортивных ботинках. При виде их Карина повела плечами, спуская вырез платья пониже, а Ирина вздохнула, глядя, как опадает на расстеленный на полу ковер мокрый снег. – Я Эдик, он – Серега, Сергей, и мы жутко голодные с дороги.

– Ваша комната наверху, номер шесть, пожалуйста. Располагайтесь и спускайтесь, ужин на столе, – велела хозяйка дома. – Я, с вашего позволения, вас оставлю, мне нужно покормить семью и уложить младшего сына спать. Вечером я к вам загляну, чтобы рассказать, как у нас тут все устроено. Надеюсь, что вы найдете общие темы для разговора, ведь в компании друг друга вам предстоит провести шесть дней. И в нашей с мужем компании тоже.

Лучезарно улыбнувшись напоследок, Ирина исчезла. Хлопнула входная дверь, и на мгновение в домике стало тихо.

– Ну что же, – прервал неловкую паузу Айгар, – давайте выпьем за знакомство, что ли. Кстати, если кому удобнее, то меня можно звать Гариком.

– А меня От. Поисс, – тут же вставил юный сэр Ланселот. – А это мой папагой.

– Мальчик Ланселот, – пояснила вновь прибывшим Кайди и что-то сказала сыну по-эстонски.

– Это на каком языке? – спросил парень, которого звали Серегой.

Айгар вздохнул и пояснил на каком.

– Какая экзотика. Первый раз слышу эстонскую речь, – с искренним изумлением сказал парень.

Патриция весело рассмеялась и с удовольствием начала поглощать свой вкусный ужин, вдруг почувствовав, что ужасно проголодалась. Вокруг нее шумела разношерстная, но явно неплохая компания, состоящая из четырех мужчин, трех женщин и двух детей.

* * *

Иногда мне кажется, что все позади. Тягостные воспоминания погребены под лавиной других, не таких важных, не столь болезненных, просто более свежих, ведь в нашей жизни каждый день находится тысяча поводов для эмоций, которые слой за слоем, шаг за шагом стирают старые воспоминания, заставляя их тускнеть.

Да, иногда кажется, что мне удалось забыть. Но потом яркая вспышка света ударяет по глазам, внутри черепной коробки взрывается сгусток боли, стремительно распространяется взрывной волной, заполняя собой все пространство, разметает мысли и чувства, убивает силу воли, благодаря которой ты стараешься не думать, не вспоминать.

Страшно терять свою семью. Вдвойне страшно, когда эта потеря – результат не смертельной аварии или страшной болезни, не стечение обстоятельств, а следствие чужой, тщательно спланированной подлости. Страшно втройне, когда эту подлость придумал и воплотил близкий тебе человек. Тот, ближе которого у тебя не было.

До шестнадцати лет у меня был брат. Родной старший брат, вписывающийся за меня в любой школьный конфликт, помогающий с уроками, защищающий от родительского гнева. До шестнадцати лет у меня была семья, в которой меня не всегда понимали, но точно любили. По крайней мере, мне так казалось.

С тех пор прошло очень много лет. Но я до мельчайших подробностей помню тот день, когда всего этого у меня не стало. Ни брата, ни семьи, одно только неизбывное одиночество. Как оказалось, оно не проходит только от того, что рано или поздно ты оказываешься среди людей. От сковавшего тебя холода не спасает собственная семья, любимые рядом, их поддержка, ласка, внимание и готовность мириться с твоим настроением, когда тебя «накрывает».

Я помню ту последовательность сменяющихся внутри чувств – от непонимания через удивление к изумлению, ужасу и отчаянию, – когда до тебя вдруг начинает доходить, что тебя предали. Вы скажете мне, что любой человек рано или поздно сталкивается с предательством. Но когда тебя предает собственный брат, когда в искусно состряпанную им чудовищную ложь безоговорочно верят родители, а тебе при этом всего шестнадцать, ты не думаешь о том, что так бывает со всеми.

В этот момент ты просто в одиночестве стоишь на вершине высокой, совершенно голой скалы, под которой бушует бездонное море. С грохотом срываются вниз камни под твоими ногами, утес становится все меньше, и ты понимаешь, что сейчас свалишься в пучину, и море поглотит тебя, сомкнет волны, навсегда закрыв солнечный свет. Поверьте, больше никогда в жизни мне не было так больно.

Когда ты осознаешь, что тебя предали, ты делаешь единственно возможное – поворачиваешься и уходишь. Обычно так поступают с приходом взрослости, но мне пришлось уйти, когда мне было всего шестнадцать. Нет, не уйти, уехать. Поменять город и окружение, лишиться семьи и привычного образа жизни, а главное – веры в людей. Тогда меня спасли бабушка и дед, которые не дали пропасть, вытащили из пучины отчаяния, вдохнули веру в себя и надежду на то, что когда-нибудь все обязательно наладится.