Записки на простынях - Ирина Мист

И так весь вечер. Прошу стихнуть – умолкает. Приезжаю к подруге. Она глядит на меня, и говорит: «Для такого ливня ты выглядишь слишком сухой». И правда – лишь несколько капель на платье. А я так и не поблагодарила дух дождя за то чудо.

Сегодня дождь. Льёт всю ночь. Мощный. С молниями. Наливаю в бокал вина и выплёскиваю на улицу в знак благодарности, чтобы и впредь выходить сухой из воды.

Кем стать?

Проснулась, потянулась, облизнула губы. «Кем стать сегодня? » – мысль тупой иглой засела в голове.

Взгляд упал на вилку. Нет, вилкой не хочу. Не настолько я кровожадна. Удар – человек как решето. Я ж гуманистка. Самой бы в это поверить.

Нож – повторяюсь, я не кровожадная.

Видеокамера. О, да! Моя давняя мечта подглядывать за жизнью других. Всего одним глазком и запоминать, запоминать. Резать, склеивать куски в другой сюжет, не имеющий ничего общего с реальностью. Для начала неплохо.

Дверь – зайти, выйти. Вопрос – куда. Мир с тысячью дверей и окон, из которых выпадаешь, но не разбиваешься, а взмываешь вверх. Люди сквозь тебя проходят сотнями. Возвращаются, хлопают, уходят. Ты остаёшься. Стоять на месте – нет уж, увольте. Тоже хочу сновать туда-сюда.

Может, стать пылинкой или пёрышком? Лёгкие, воздушные, и нет им преград. Окна закрыты, двери заперты, пол вымыт, а сотни пылинок искрятся на солнце. Попробуй вывести. Тоже хочу быть живучей. Как плесень. Только пылинка романтичнее.

А, может, солнечным зайчиком? Прыгать по стенам и потолку. Только живёшь, пока солнце светит. Кто-нибудь видел лунного зайца? Не того, что толчёт в ступке травы для эликсира бессмертия. Сдаётся, что нет. Зеркала и лунный свет – звучит зловеще. Ещё утянет в подлунный мир, а я пока не готова. Поэтому с зайцами и зеркалами связываться не буду.

Кошка. Пушистое, нежное, мурчащее существо с когтистыми лапами. Без крыльев. А то был бы дракон.

Люстра. Батарея. Не то.

Картинки на стенах. Люблю я смену городов, декораций, лиц – а тут пялься на одну и ту же семью с четырьмя детьми десять лет кряду.

Книги. Каждая – история. Долгая запутанная или пятиминутка, лёгкая, как шёпот ветерка.

И пребывать до конца дней в одной истории? А если не найдётся в ней места?

Поправляю волосы, глядя в зеркало. Может, зеркало? Отражаются в нём стены, картинки, пылинки, лица приходящих и уходящих.

Или всё-таки остаться собой, раз смотрю себе в глаза?

Когда вмешиваются боги

Боль не пережить за час. Её не убрать, прикрыв дверь. Завидую мужчинам – кажется, душевная боль не про них. Или не залипают в ней. Не слышала, чтобы снотворное они запивали вином. Как я вчера. Раньше от половины таблетки весь следующий день ходила, как сомнамбула. Вчера выпила целую, запила коньяком, вино к тому моменту закончилось. Сны – как мультики – абсурдные и сочные. Ночь напролёт горели свечи. Воск залил подсвечник, стены и пол в придачу.

Наутро больно. Помолилась Марии Гваделупе, католической святой. Когда обращаюсь к ней, свечи – как живые, пламя вытягивается в нитку далеко от фитиля и бьётся, как от сквозняка. Попросила исцелить боль и забрать то, что должно уйти. И вдруг словно выключили все чувства. Повернули тумблер – ушло всё: боль, радость, переживания. Я превратилась в бесчувственное тело, которое встаёт с постели, идёт на кухню, чтобы выпить хотя бы стакан воды и включает компьютер. И пусть всё течёт само. Когда в события вмешиваются другие силы, хочется отойти в сторонку. Я сделала всё, чтобы его вернуть. Сейчас умываю руки.

Только не решила пока, что делать с частичкой души, пойманной месяц назад и запаянной в пластине воска прямо с его портретом? Отпустить на четыре стороны или оставить?

Ложь напоказ

Чистила дневники в интернете. Оставила десяток записей. Удалила всё поверхностное и наносное. Листала эту длинную ленту записей – одна ложь. Чужие мысли, шутки, остроты лишь бы скрыть настоящую боль.

Давно не пишу ранящее, глубокое, настоящее. За это меня всегда называли плачущей Ярославной. Никому ведь не хочется читать о чужих чувствах, боли и вывернутой наизнанку истекающей кровью душе. Во мне так мало осталось искрящегося и лёгкого. Минуты радости бок о бок текут с болью и потерями. В моей жизни всегда так – любовь и разочарование, боль и наслаждение, встречи и расставание. Где-то рядом.

Накануне рождения

В изголовье кладу бумагу и ручку, чтобы записать сны. Сегодня снилось что-то липкое, тёмное со всполохами солнечного света. В комнате горят свечи. Боюсь темноты. Боюсь проснуться, и пока буду идти к выключателю, почувствовать, что в шаге от меня находится нечто. Или некто. Свечи окрашивают стены в тёплый медовый оттенок. Ночника у меня нет – пока не нашла тот, которому смогу доверить свой ночной покой.

Не помню снов. Хочу хотя бы иногда видеть тех, с кем не могу встретиться вживую.

Перед каждым днём рождения меня одолевает тоска. Давно не отмечаю его. С родными стало трудно общаться после смерти папы. Словно единственная ниточка, связующая нас, оборвалась.

Идея, как отметить праздник, давно вертится в голове. Станцую где-нибудь под открытым небом. Только я, ветер, запутавшийся в волосах, и звёзды.

Давно не танцевала именно так.

Перед единственным зрителем.

Богом.

Шёпот за спиной

Никогда не боялась людей. Сталкивалась с грабителями, бандитами, насильниками. У меня потрясающая способность влипать в сомнительные ситуации с однозначно плохим концом. И выпутываться, благодаря кому-то невидимому, стоящему за спиной. Сейчас такое случается реже, видимо, научилась сворачивать на боковую тропинку за полшага до встречи. Даже по ночам в лесу гуляю одна. Знаю, хранима.

Но всегда боялась необъяснимого. Не знаю, как с ним обращаться. В детстве была страшной трусихой. Сильнейшее впечатление оставил старый фильм «Всадник без головы». До сих пор перед глазами стоят эти кадры – и появляется над горами силуэт безголового всадника под зловещую музыку.

Возвращалась домой из школы, запирала входную дверь и садилась спиной к кухонному окну, чтобы видеть кусок тёмного коридора. И сидела так, делая уроки или читая, до самого прихода родителей. Старалась не выходить, чтобы случайно не обернуться и не увидеть призрак за спиной.