Останься - Эль Кеннеди

Я хватаю кухонное полотенце и быстро вытираю жидкость со стола и с пола. Потом наливаю детям по стакану, усаживаю девочек на стулья и наблюдаю за тем, как довольно они потягивают свой сок.

Подумать только, как легко угодить моим детям. Дайте им немного фруктового пунша, и они будут улыбаться так, будто наступило Рождество. Хотя, как только их маленькие животики начинают бурчать и они понимают, что вафли все еще не готовы, их хорошее настроение оказывается под угрозой.

Я достаю вафельницу и сковородку, чтобы поджарить им сосисок. Я очень надеюсь, что Красотка вскоре придет на выручку. Клянусь, судя по тому, какие чудеса она творит, эта женщина святая.

И она не подводит – не проходит и пятнадцати минут после моего зова о помощи, как мне звонят из вестибюля и сообщают о доставке из «По пути».

– Слушай, Томми? А заказ мне, случайно, доставила не та же женщина, которая выгуливала собаку?

– Да, это она.

– Сделаешь мне одолжение? Узнай ее имя.

Я жду, пока Томми с ней переговорит, и чувствую, как по мой шее пробегает разряд тока.

– Ее зовут Хейли Тэйлор Эмери, – отвечает Томми через минуту.

Хейли Тэйлор Эмери? Совсем как Х…Т…Э? Красотка стоит у меня в вестибюле?

– Попроси ее подняться, – выпаливаю я в трубку.

– Но она попросила, чтобы дежурный доставил заказ…

– Нет, – обрываю я его. – Скажи ей, что я приму посылку только из ее рук. – Господи, что со мной не так? Зачем я пристаю к бедной женщине?

Томми молчит какое-то время, но потом сообщает:

– Она сейчас поднимется.

Просто расслабься

Хейли

– Мисс Эмери?

– Да? – Я не понимаю, к чему эта задержка. Особенно учитывая, что я рванула к двери быстрее, чем вы могли бы сказать «моя-подруга-до-смерти-застыдила-меня-вчера-вечером». Но я оборачиваюсь, когда швейцар зовет меня.

В его глазах читается удивление.

– Мистер Эриксон просит вас лично доставить ему посылку. Иначе он ее не примет.

Я даже не сдерживаю свой тяжелый вздох. Почему сейчас? Благодаря ноябрьскому ветру мои волосы сейчас напоминают гнездо.

Швейцар протягивает мне пакет, и я забираю его обратно. Теперь я шагаю к лифтам и слышу за спиной: «Она сейчас поднимется».

Знаете это чувство, когда желудок словно проваливается вниз, стоит лифту начать движение? За этим следует волна неподдельной паники. У меня начинают потеть ладошки, и пакет из «Хоул Фудз» едва не выскальзывает из рук.

Я вот-вот столкнусь лицом к лицу с Мэттом Эриксоном, мужчиной, от которого была без ума с колледжа, с тех пор, как впервые увидела игру Национальной хоккейной лиги.

Когда лифт со звоном приезжает на нужный этаж, меня всю бросает в дрожь. Я выхожу из кабинки и продвигаюсь на пару шагов ближе к его двери. Внутри раздаются голоса – высокое хихиканье его дочерей и приветливый «гав» Руфуса.

Ладно, Хейли. Просто расслабься.

Я подношу кулак к двери, чтобы постучать, но та распахивается, и мне остается только неуклюже опустить руку. Передо мной стоит маленькая девочка.

– Привет! Ты принесла вафли? Папочка постоянно все заказывает.

– Неправда! – спорит мужской голос, и от его низкого тембра я чувствую покалывание по всему позвоночнику. – Кто здесь готовит лучшие в мире сосиски?

– Мамочка говорит, что в сосисках слишком много натрия, – доносится еще один тонкий голосок из квартиры. – Что такое натрий?

– Это… Либби? Ты открыла дверь?

Я просто стою у двери, как истукан, и пытаюсь понять, что к чему. И в этот момент в проходе появляется мужчина.

Большой мужчина. С широкой покатой грудью. Завораживающее зрелище. И пресс, как древняя стиральная доска моей прапрабабушки. Срань господня.

– Красотка? – Я слышу чей-то озорной голос.

– А? – Мне наконец-то удается оторвать глаза от самого восхитительного живота из всех, которые я когда-либо видела, и поднять их вверх. И в то же мгновение я встречаюсь с его спокойным, внимательным взглядом. На меня снова напал мистер Фриз, и я превратилась в статую девушки-курьера.

– Я правильно понял? ХТЭ значит «красотка»?

Его странный вопрос слегка сбил мое оцепенение.

– Н-нет, – заикаюсь я. – Хейли Тэйлор Эмери.

– Приятно познакомиться, Хейли Тэйлор Эмери. – Он протягивает мне руку для пожатия, и мне удается ее схватить. Его теплая и сухая ладонь сводит с ума. Мэтт Эриксон держит меня за руку. Этой рукой он забил тридцать два гола в прошлом году. А еще эта рука принадлежит телу, которое участвует в моих самых грязных фантазиях.

И здесь я понимаю, как неловко уцепилась за его кисть. Поэтому я шарахнулась от нее, как будто это не рука вовсе, а какой-нибудь электрический забор.

И тут меня замечает Руфус. Вот он гавкает от радости, и вот уже он мчится ко мне, скрежеща когтями по паркету. По дороге он сбивает с ног четырехлетнюю крошку, как шар для боулинга сбивает кегли. Он весь трясется от нетерпения, когда влетает в коридор.

От похотливых мыслей мой мозг словно в тумане, и я не оказываю Руфусу должного внимания. Поэтому пес вынужден брать ситуацию в свои лапы. Он становится на задние лапы, а передние опускает мне на бедра. Этого веса достаточно, чтобы меня завалить. Или это просто моя голова закружилась от близости Мэтта Эриксона. Так или иначе, я теряю равновесие, и мы вместе с Руфусом валимся на мягкое ковровое покрытие.

– Ух, – вылетает у меня, и Руфус начинает вылизывать мое лицо.

– Господи, – вздыхает Мэтт. – Руф, фу. Оставь бедную девушку в покое. – Он оттаскивает пса назад. – Ты в порядке?

Я бормочу свое невнятное «да». Оно, скорее, похоже на «дэм», потому что теперь он склоняется надо мной всей своей божественной красотой, и я больше не вижу ничего, кроме его груди. Вижу, как легкая россыпь темных волос сгущается у его пупка и дорожкой уходит вниз, под его спортивные штаны с низкой талией.

Я просто пялюсь на него.

Приходится закрыть глаза и перекатиться на бок, чтобы подняться на ноги. Щеки горят от стыда. Руфус снова понесся куда-то, вероятно, за своим поводком.