Останься - Эль Кеннеди

– Отец…

– Выкупи ее долю, Джек. Сделай это сейчас. Твой бизнес не сдвинется с мертвой точки, пока Хейли дергает тебя за ниточки.

Холодок превращается в арктическую стужу.

– Ты несправедлив, – мягко замечает Джексон, а я тихонько умираю за дверью. Приятно, что он вступился за меня, но от того, что они вообще завели этот разговор, мне хочется выть. – «По пути» – наш с ней общий бизнес.

– Именно поэтому она и уцепится за возможность заработать, – продолжает настаивать его отец. – С вашим положением дел у девчонки наверняка не водится много денег. Давай я одолжу тебе полмиллиона, чтобы ты откупился? Через год у тебя уже будут офисы в четырех городах!

С какой ужасной простотой он говорит о моей отставке. Мистер Эмери никогда не хотел, чтобы мы с Джексоном начинали это дело, но с тех пор, как пошли первые успехи, он все порывается стать нашим инвестором. И мы всегда отказываемся от его предложений.

По крайней мере, всегда отказывались до сих пор. Но теперь мы разведены, и Джексон сильно изменился за это время.

За дверью слышится оживление, и страх подстегивает меня двигаться. Я делаю два робких шага назад, разворачиваюсь и вылетаю наружу на всех парах.

Я мчусь по лестнице и даже не засматриваюсь на кирпичную кладку или старинные железные канделябры. Мне нравится этот офис, скрытый за многомиллионными домами Йорквилла. И мне нравится эта маленькая компания, которую мы с мужем построили.

Они не смогут выкупить мою долю. Я им не дамся.

Пока я шагаю вдоль Сколлард-стрит, внутри меня сгущается злоба. К черту тебя, мистер Эмери. Я никогда не дергала Джексона за ниточки. К черту этого старика! Я ему никогда не нравилась.

И «никогда» значит никогда. Даже когда мне было семь и я лазила с Джексоном по деревьям на заднем дворе, он постоянно поджимал губу при виде меня. С малых лет он дал мне понять, что я недостаточно хороша для его сына. Что хулиганка, которую воспитывала мать-одиночка из среднего класса, никогда не станет частью его богатого семейства.

Много раз за последние полтора года я напоминала себе, что развод в двадцать семь может нести в себе что-то хорошее, если тебе больше не нужно называть Герберта Эмери своим тестем.

Окрыленная яростью, я дохожу до метро. Но к тому моменту, как провожу картой «Метропасс» по турникету, злость совсем затихает и уступает место грусти.

В конце концов, я не знаю больше никого, кто делил бы бизнес пополам со своим бывшим мужем. Это странно. Я признаю. Мы даже не избегаем друг друга. Я каждый день вижу его на работе. Или почти каждый день. Мы больше не живем в одном доме, но я слукавлю, если скажу, что смогла все забыть.

Да и забуду ли я когда-нибудь?

В девятнадцать я вышла замуж за ближайшего в прямом смысле парня. Мы с Джексоном были знакомы с пеленок. Мы выросли в пригороде Торонто, и обоим дома приходилось непросто. Джексону – потому что его отец был слишком успешным и властным. Мне – потому что мама постоянно меня унижала, а временами и вовсе давала волю рукам.

Еще с ранних лет мы с Джексоном находили отдушину в нашей дружбе и от всех невзгод прятались в его домике на дереве.

В какой-то момент, когда мы учились в старшей школе, я перестала ходить на ночевки в домике на дереве и стала уходить, чтобы переночевать у Джексона. Спустя год мы поступили в один колледж. И когда мне исполнилось девятнадцать, во время весенней поездки в Лас-Вегас мы тайком поженились. С тех пор прошло десять лет.

Пять лет назад мы с Джексоном смотрели реалити-шоу, и у нас появилась идея для «По пути». Сначала это была просто сырая задумка. Но когда компания Джексона переехала в Ванкувер, он лишился работы. Поэтому наша идея превратилась в план. Я бросила работу в банке, чтобы помочь ему начать свое дело. На третий год компания принесла нам первый доход, и с тех пор мы не перестаем расти.

А восемнадцать месяцев назад… Мы с Джексоном пили кофе за его столом, и он деликатно заговорил о разводе. «Мы отличные друзья. У нас бомбезный бизнес. Но я не думаю, что мы сгодились бы на звание самой романтичной пары в мире», – заметил он.

Хотя чутье и говорило мне, что он прав, в тот самый момент мое сердце разбилось. И вся я словно разбилась.

Откровенно говоря, я до сих пор та еще развалина. Слова Джексона все еще жгут меня так сильно, что последние полтора года я только и делаю, что работаю как лошадь.

Джексон забрал свои вещи и оставил мне квартиру со всей мебелью. Он задумывал это как акт милосердия – мне не нужно было искать новое жилье или покупать новые вещи. Но теперь я живу в музее нашей супружеской жизни. По утрам я все еще ем хлопья из тарелок, которые мы вместе выбрали в Итон-центре. После душа я вытираюсь полотенцами того самого оттенка голубого, который нравился Джексону.

Может быть, наши отношения и не были самыми страстными. Но страсть – это же не все. Во многом мы так похожи. Прощание с кем-то настолько близким всегда оставляет за собой большую дыру.

А теперь его отец хочет и вовсе избавиться от меня.

Когда поезд подъезжает к остановке у хоккейного стадиона, я всерьез задумываюсь об идее мистера Эмери. Если я продам свою долю в компании, у меня будут деньги переехать куда-нибудь еще, начать все с чистого листа. Я могла бы осуществить давнюю мечту и попутешествовать, а потом найти новую работу.

Конечно, я думала, что неплохо было бы отстраниться от Джексона. Но черт побери! Этот бизнес наполовину мой, и он успешный. Все детство мать убеждала меня, что я никогда ничего не добьюсь. Но я смогла.

Даже если здесь только половина моего успеха.

А еще я не знала, что Джексону так не терпится открыть отделения в других районах. Раньше у нас заходила речь о расширении, но в неопределенном «когда-нибудь».

Может быть, все эти месяцы он ждал, пока я сама пойму, что мне нужно отойти в сторону? От этой мысли мне становится грустно. Зато все встает на свои места. В отличие от своего отца Джексон – хороший человек. Он бы дождался, пока я сама уйду. Он дал бы мне время понять, что пора уходить.