Порочный миллиардер - Меган Марч

О. Мой. Бог.

Я отдергиваю свою руку.

– Никогда. Ни за что, черт побери.

Он приподнимает бровь.

– Никогда не говори «никогда».

Я поворачиваюсь к Морти и Джиму.

– В моем контакте не говорится, что я должна соглашаться на что-либо подобное. Обручиться – очень серьезный шаг, и вы не можете заставить меня сделать это.

Возможно, я похожа на капризного ребенка, но я совершенно серьезна.

Джим, который нацепил на себя выражение отеческой заботы в противовес агрессивному поведению Морти, улыбается мне.

– Сядь, Холли. Я думаю, мы сможем прийти к соглашению. Ты хочешь сделать все возможное для того, чтобы построить успешную карьеру, разве не так?

Я делаю глубокий вдох, подавляя желание вновь завопить.

– Да. Я хочу только этого. Все возможное для моей карьеры. Но то, что вы предлагаете, как раз невозможно.

– Мы крутимся в этом бизнесе намного дольше тебя, дорогая. Ты должна доверять нам. Мы не навредим тебе.

Покровительственный тон. Снова.

У Морти такой вид, словно все уже решено.

– Это чертовски здорово. Джесси, после твоей последней песни ты пригласишь Холли на сцену и опустишься на одно колено перед ней. Зрители будут в восторге от этого дерьма.

– Вы не можете сделать этого!

Все трое мужчин смотрят на меня, и от их улыбок у меня по спине пробегает холодок.

Черт! Вот дерьмо!

– Соглашайся, Викс, – говорит Морти с самодовольной улыбкой. – Либо это, либо ты садишься в первый же автобус, едущий в твое захолустье. Может быть, когда все закончится, мы даже не станем забирать у тебя обручальное кольцо с бриллиантом.

Что бы я ни сказала сейчас, это ничего не изменит. Так что я подавляю желание завопить и говорю так спокойно, как только могу:

– Обсуждение не закончено, но мне пора репетировать.

У меня кружится голова и сводит желудок, но я надвигаю глубже на глаза свою бейсболку и, не дожидаясь ответной реакции, направляюсь к двери.

– Дайте снова начнем сначала, – говорю я ребятам из группы.

Я хочу извиниться перед ними за то, что сегодня опоздала на репетицию, но я сдерживаюсь, потому что тогда мне пришлось бы рассказать им, почему я опоздала, а я не могу. Однако невозможно сосредоточиться на музыке, когда чувствуешь, что твоя мечта ускользает от тебя. Что бы я не сделала, чтобы воплотить ее в жизнь? Смогу ли я согласиться на этот фарс? У всех есть свои пределы, но я не уверена, где находятся мои.

Но на этот вопрос я не готова отвечать прямо сейчас, так что мне лучше, черт возьми, сосредоточиться. У нас новая песня, которую мы хотим добавить к уже обкатанному репертуару, и если мы не отрепетируем ее, на следующем концерте мы будем выглядеть идиотами.

Я изучающе смотрю на парней и снова благодарю Бога за то, что «Хоумгроун» хоть в этом меня не подвел. Моя группа – потрясающая команда, и мне повезло работать с ними. Мне могли бы подсунуть опустившихся «бывших», но вместо этого я получила серьезных музыкантов с неоспоримым талантом. Поразительно, правда?

Злость, которую я испытываю по отношению к «Хоумгроун», просто нелепа. Но мне трудно смириться с тем, что, с одной стороны, я должна благодарить их за данный мне шанс воплотить в жизнь свою мечту, а с другой, я должна пойти навстречу их требованиям или пожертвовать своей карьерой. Разве это справедливо? Похоже, мне повезло, что я выросла без иллюзии, что в жизни все должно быть справедливо. Кроме того, мне и так улыбнулась удача. Если бы я не выиграла «Мечты Кантри», я все еще продолжала бы разносить соленья в боулинге.

«А бабушка была бы еще жива», – с чувством вины думаю я.

– Холли, что, черт возьми, происходит? Ты планируешь петь в ближайшем будущем, дорогая?

Я вскидываю голову, прогоняя эту мысль, а ребята умолкают… я пропустила вступление.

– Простите. Я просто задумалась.

– Тебе нужна передышка, дорогая? – спрашивает Лонни, мой ударник, крутя в руках палочку.

– Нет, я в порядке. Просто мне нужно сосредоточиться.

Ребята переглядываются, и внезапно мне приходит в голову мысль, что я чего-то не понимаю.

– Что?

Дариус, мой бас-гитарист, наконец, говорит:

– Ты скучаешь по дому, потому что не сможешь быть там в канун Рождества? Но мы решили, что сразу после выступления разлетимся по домам. Тебе стоит сделать то же самое.

Он говорит о выступлении, которое должно состояться через три дня. Я, наконец, попаду на сцену «Мэдисон-сквер-гарден» в Нью-Йорке. Это совсем другая вселенная. Я, бедная девчушка из Кентукки, открываю концерт звезд кантри, который для меня всего лишь ненамного менее значителен, чем сама «Опри» [1 - Grand Ole Opry – одна из старейших американских радиопередач в формате концерта в прямом эфире с участием звезд кантри, существующая с 1925 года. ]. Я лишь надеюсь, что у меня не разовьется страх сцены.

Я задумываюсь над вопросом Дариуса. Мне и вправду грустно, но вовсе не потому, что я хочу вернуться домой, – у меня ведь больше нет дома. Вся моя семья теперь покоится в шести футах под землей. Мое первое Рождество без бабушки будет тяжелым. Все мои первые достижения без нее были горькими, так почему бы и Рождеству не быть таким же горьким?

Может быть, я заслужила эту боль. Может быть, я ее просто заслужила.

Но если я откажусь от этой возможности, это не вернет бабушку и не заглушит вину, которую я испытываю. Ничто не заглушит ее.

– Ты готова, Холли?

Я, насколько могу, стараюсь выкинуть из головы все – Джесси, руководство студии, чувство вины. Я распрямляю плечи, выпрямляюсь во весь рост.

– Я готова. Давайте начнем сначала.

Остаток репетиции проходит хорошо, потому что я заставляю себя сосредоточиться на текущем моменте и на музыке. Когда я пою, даже на репетиции, этого достаточно, чтобы вывести меня из депрессии, в которую я постепенно скатываюсь.

После репетиции, когда ребята начинают собирать инструменты, я смотрю на часы. Я должна успеть к Мику и Тане на ужин, а потом поехать домой, чтобы упаковать вещи. Перед длительной передышкой мне предстоят еще два концерта. Сначала в Филадельфии, а потом в Нью-Йорке.